У доктора свои права. Я дал указание убраться всем из комнаты, за
исключением начальника секретной службы, и попросил сенатора подняться
наверх и прилечь на мою кровать; я останусь с Фландерсом. Понемногу в доме
все затихло. Я присел возле Фландерса и, чтобы убить время до рассвета,
курил и размышлял. Он спал до утра, тяжело дыша, и во сне ни разу не
пошевелился. Я понимал, как странен был его сон; обычно в течение ночи
даже те, кто хвалится, что спит как медведь в берлоге, переворачивается с
боку на бок пару десятков раз. Фландерс же не шелохнулся ни разу. Если бы
не хриплое дыхание и равномерное биение сердца, которое я отчетливо слышал
через стетоскоп, можно было бы подумать, что передо мной лежит труп.

Было бы бесполезной тратой времени описывать события следующих
нескольких дней. Важные шишки приходили и уходили. Так прошли среда,
четверг, пятница. Я отметил в истории болезни отсутствие изменений.
Фландерс пришел в себя совершенно неожиданно. Он помнил, как его зовут,
отвечал на простые вопросы, относящиеся к его прошлой жизни, узнал жену,
когда агент в штатском тайно провел ее в дом, поинтересовался, как дети.
Но как только кто-либо спрашивал его о том, что случилось с того дня, как
он покинул этот дом с секретным пакетом, который следовало нелегально
доставить в Индию, реакция была одной и той же: выражение полной
растерянности, учащение дыхания и выдавленное "Я не помню."
В субботу утром меня вызвал сенатор.
- Редер, вас желает видеть Шеф, он внизу, - сказал он мне, на что я
сердито ответил:
- Я не могу оставить своего пациента.
Сенатор, казалось, был недоволен моим ответом.
- Знаете, насколько я могу судить, нет никаких причин, требующих,
чтобы вы оставались с ним дальше. В роли сиделки могу побыть и я.
Он дружески толкнул меня.
- Давай, Док. Полагаю, это важно.
Расположенный внизу зал совещаний был тщательно изолирован от
внешнего мира. Естественно, на это были свои причины. Но это всегда
раздражало меня. Здесь шла речь о секретах, ради обладания которыми
правительства двадцати государств лишились бы части своих плутониевых
запасов. Когда я вошел, охранник у двери тщательно запер за мной дверь. Я
огляделся.
За столом сидели несколько мужчин. Кое-кого из них я знал по имени,
остальных по их репутации или по фотографиях в журналах. Человек,
восседавший во главе стола, который, казалось, распоряжался здесь, был
одним из руководителей ФБР. Он заговорил со мной первым.
- Садитесь, доктор Редер, - вежливо произнес он. - Что вы можете
рассказать нам о мистере Фландерсе?
Я пододвинул стул, сел и кратко изложил им все, что мне было
известно. Я старался быть предельно откровенным, признавшись, что
происходящее озадачило меня. Когда я завершил свой отчет, Шеф прочистил
горло и поглядел на остальных.
- Я только хотел бы добавить, - ненавязчивым тоном произнес он, - что
не вижу нужды в том, чтобы привлечь еще кого-либо для медицинских
консультаций. - Он откашлялся. - Доктор Редер, по моему мнению, один из
лучших специалистов в Соединенных Штатах, и никто из вас не мог бы не
признать, что пригласить кого-либо извне совершенно невозможно.
Он перевел взгляд на меня.
- Существует ли хоть минимальный шанс, что к мистеру Фландерсу
возвратится память и в ближайшие несколько дней он сможет говорить? -
спросил он прямо. - Я могу сказать вам, доктор, что случай с Фландерсом
следует толковать в более широком значении. Если вам удастся вернуть ему
память и возможность говорить, может быть, удастся предотвратить
гигантскую военную катастрофу. Это важнее, чем здоровье Фландерса.
Последняя фраза мне не понравилась. Как она не пришлась бы по вкусу
любому другому врачу. В то же время я сознавал, что Шеф сказал именно то,
что он хотел сказать. Холодная война, в которой с переменным успехом
участвовала Америка в продолжении последних двадцати двух лет, последнее
время несколько потеплела, что привело к сокращению военных расходов.
Главные солдаты в этой войне не были одеты в мундиры и не таскали с собой
базуки и минометы; подобно Фландерсу, они плели и распутывали нити интриг.
Фландерс отнюдь не был пешкой в этой игре; в тайной иерархии его ранг
соответствовал по крайней мере армейскому званию бригадного генерала, если
бы существовал способ установить это. Я понимал, насколько отчаянным
должно быть положение.
- Мы можем испробовать наркосинтез, гипноз, электрический шок,
наконец. Но я обязан предупредить вас, что сердце Фландерса может в любой
момент отказать.
- Это невозможно! - вскричал кто-то. - Как же мы тогда узнаем, что
произошло?!
Он вскочил и стал стучать кулаком по столу в крайнем возбуждении.
- Шеф, скажите, наконец, Редеру, почему мы должны выжать из головы
Фландерса все, что там запрятано, прежде чем он умрет.
Мужчина во главе стола повернулся в его сторону и сказал
умиротворяюще:
- Конечно, я уже говорил, что доктор Редер достоин полного доверия.
Наступило непродолжительное молчание. Наконец Шеф начал говорить.

Я, естественно, был в курсе того, когда Индия закрыла свои границы. В
этот дом в Вашингтоне новости подобные этой поступают непременно, несмотря
на то, что об этом событии в газетах не появилось ни строчки. Возможно,
даже в Пентагоне об этом не было известно. Но мне не было известно, что
сперва Индия отменила все свои военные заказы.
1 2 3 4