Безусловно, она могла бы поделиться своими мыслями с Люсьеном, она и хотела так поступить, но всякий раз, оставаясь с ним наедине, она забывала напрочь не только про Мелани, но и про все на свете — кроме их любви.
Да и стал бы Люсьен ее слушать, даже если бы она все же решилась поделиться с ним своими страхами? Судя по всему, он считает, что может держать Мелани в узде, но Кэт не сомневалась, что это ошибка. Неужели только женщинам дано видеть опасность, скрытую в других женщинах? Почему мужчины столь легкомысленно судят о женщинах?
Конечно, она должна быть благодарна ему за его снисходительность. Люсьен, судя по всему, смирился с ее нежеланием рассказывать о себе, и даже пообещал не настаивать на этом, а лишь терпеливо ждать, когда она успокоится настолько, что сочтет возможным поделиться с ним своей тайной. Но Кэт была уверена: ей никогда не хватит храбрости сделать это по собственной воле. Ее саквояж был уже уложен и спрятан под кроватью. Она должна уехать, причем не позднее нынешнего вечера, пока Гарт Стаффорд не начал распространяться о своих подозрениях и открытиях. Люсьен будет разочарован в ней, когда узнает, что она так и не пожелала рассказать ему о себе правду.
Но она не может уйти отсюда вот так, не попрощавшись с Нодди, не бросив на Люсьена прощальный взгляд.
Чарующая музыка детского смеха издалека донеслась до нее, и она, расправив плечи, направилась в ту сторону, откуда он раздался. Она спустилась по ступеням террасы, торопясь к центру сада, где был старый заброшенный лабиринт. Кусты, которые образовывали его стены, подстригались на уровне груди, так что в нем нельзя было по-настоящему заблудиться.
Она уже подошла к этой лужайке, в центре лабиринта, но застыла, прижав руку к губам при виде открывшейся ее взору картины. Люсьен сидел, скрестив ноги, на траве, Нодди устроился у него на коленях, в то время как Гарт, одетый, как и Люсьен, только в свободную шелковую сорочку и бриджи, скакал вокруг них, прижав руки к голове. Его башмаки стучали по земле, он ревел, весьма успешно изображая быка.
Кэт хотела было скрыться, не желая лишний раз сталкиваться с Гартом, но тут до нее донесся голос Люсьена:
— И вот, Нодди, когда наконец Гарт сожрал всю цыплячью ножку, и оглянулся, и увидал быка, он понял, что как последний дурак забыл свой пистолет под подушкой. Да и вряд ли пистолет мог ему помочь против такого огромного дикого зверя. И что же ему теперь делать, Нодди, позволь тебя спросить? Вызвать этого быка на дуэль? Драться с ним с десяти шагов на цыплячьих костях? Ты мог бы подумать, что бедняге Гарту пришел конец. Но не надо бояться, ведь у нашей истории должен быть счастливый конец. И тут случайно, в самый ответственный момент, на сцене появляюсь я. Я мгновенно оцениваю всю серьезность ситуации и, не теряя времени даром, спешу на помощь. Вот, Нодди, — продолжал он, опустив мальчика на траву, — ты оставайся здесь и смотри, я тебе покажу, какой из меня непревзойденный спасатель.
— И значит, героем этой истории станешь ты? Я же говорил, Люсьен, что ты обязательно схитришь, — возмутился Гарт. — Не слушай его, Нодди. Он сейчас совсем заврется, ведь он не может дать мне погибнуть, поскольку я один знаю, где можно раздобыть этих вкусных цыплят. И знаешь что, старина? Если бы я знал, что тебе хватит нахальства так повернуть дело, я бы просто позволил тому быку себя забодать.
— Перестань препираться, Гарт, и поставь на место свои рога. Как-никак, я собираюсь спасать тебе жизнь. — Люсьен поднялся во весь рост, расправляя лежавший на земле сюртук. Потом широко расставил ноги, а руки отвел в сторону, держа сюртук за плечи. — Ну, el toro, бычище, налетай на мой плащ!
Гарт наклонил голову, его ботинки снова принялись рыть землю, и он ринулся вперед. Люсьен едва успел увернуться, и его друг налетел на подставленный ему сюртук.
Люсьен снова встал в ту же позицию, готовясь ко второй, не менее грозной атаке.
Однако у быка, судя по всему, созрел в башке какой-то другой план. По-прежнему держа руки над головой, Гарт помчался прямо вперед, пока в самый последний момент, когда Люсьен уже сделал изящный шаг в сторону, чтобы пропустить его, Гарт внезапно изменил направление, и не ожидавший этого Люсьен оказался поверженным наземь.
Кэт пришлось прикусить палец, чтобы не расхохотаться во весь голос.
Нодди, хихикая и хлопая в ладоши от восторга, поглядел, как Гарт свалился на траву поверх Люсьена, и тут же решил присоединиться, прыгнув на них сверху, и его пухлые ножки замелькали в воздухе, когда Люсьен схватил его, опрокинул на спину и стал щекотать.
— Ух! Люсьен, слезай! — взмолился Гарт, непостижимым образом оказавшийся внизу. — Я в последний раз валялся на траве, когда мне было столько лет, сколько Нодди.
— Так вот почему из тебя выросло такое чудовище, Гарт? Я всегда это подозревал. Это, наверное, непросто — перестать валяться на траве, когда тебе всего два года, — заметил Люсьен, усаживаясь и отпуская Нодди, который немедленно вскарабкался ему на спину и закричал:
— Ласадки! Ласадки!
— Боже мой! Могу ли я доверять своим глазам? Джентльмен из Лондона валяется в грязи, не так ли?
Кэт, утиравшая слезы, выступившие у нее на глазах от смеха, обернулась и с удивлением обнаружила, что прямо позади нее стоит не кто иной, как граф де ла Крукс, собственной персоной. Одет он был чрезвычайно тщательно. Один глаз, как всегда, закрывала повязка, в другом торчал монокль в золотой оправе. На Кэт накатил неудержимый приступ не совсем приличного смеха.
— Это есть fort amusant, oui? — продолжал граф, в то время как Кэт хотя и смутилась, но ничего не могла поделать и хихикала, не в силах ответить ничего вразумительного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128