– Я… – слова застряли в горле Лена, и наконец он выкрикнул: – Нет! Я так не считаю! Но в Рефьюдже не было ядерного реактора.
– Ладно. Попробую убедить тебя иначе. Допустим, Барторстаун уничтожили бы до последнего жителя. Разве есть гарантия, что где-то, спрятанный глубоко под землей, не существует подобный секретный город? И можно ли быть уверенным в том, что какой-нибудь старичок, профессор ядерной физики, не сохранит тайно свою книгу, ведь случалось же нечто подобное в мире, ты сам говорил об этом. Или ты настаиваешь, что можно каким-то образом уничтожить все книги?
– Он прав, Лен, – сказал Исо.
– Книга, – Лен чувствовал дыхание антихриста за стеной, – да, у нас была одна книга, в которой мы, однако, ни слова не могли разобрать.
– Да, но кто-нибудь, когда-нибудь все равно сделал бы это. Ведь у первого человека, открывшего тайну атомной энергии, не было вообще никакой книги. Все, что он имел в своем распоряжении, – собственный мозг. Ты ведь согласишься с тем, что невозможно уничтожить всех ученых мира?
– Ладно, – не выдержал Лен, загнанный в угол, – а что еще может делать эта штука?
– Вот, наконец, первый здравый вопрос мыслящего человека! – сказал Шермэн. – А сейчас вы поймете, для чего был построен Барторстаун.

Глава 22

В Барторстауне оказалось три этажа. Сейчас они находились посредине – над ними была лаборатория, под ними спрятался за стеной старый дьявол. Лен шел впереди Хостеттера, Исо беспрерывно вытирал губы тыльной стороной ладони, их спутники молчали. Лен чувствовал себя одиноким и опустошенным. И тут он увидел картину – выше человеческого роста, вставленную в длинное изогнутое стекло, на ней можно было разглядеть каждую мелочь: разрушенные дома, обломки машин, словом, полное опустошение. Картина была объемной.
– Вы много говорили о бомбе, но никогда не видели, как все происходило. Эта картина – частица прошлого. Мы поместили ее здесь, чтобы никто не забывал об ответственности перед людьми. Это руины после первой бомбы, сброшенной на японский город Хиросиму. Пойдем дальше.
На этот раз впереди оказался Гутиэррез:
– Я слишком часто здесь бываю, – пробормотал он и скрылся за дверью в той части стены, где картина заканчивалась. Эрдманн последовал за ним, а Шермэн продолжал объяснять:
– А вот люди, которые выжили после того, как была сброшена первая бомба.
– О Господи, – пробормотал Исо. Он содрогнулся и опустил голову, стараясь ничего не замечать.
Лен молчал. Он не сводил горящих глаз с Шермэна, и тот продолжил:
– В те дни все были категорически против. Люди страстно жаждали гарантий, что не случится ничего подобного и никогда больше не будет Хиросимы.
– А разве они не могли сразу уничтожить все бомбы? – Лен вдруг понял, что сказал глупость, и рассердился на себя. Он не раз обсуждал подобные вещи с судьей Тэйлором и читал об этом в книгах. Поэтому он поспешил предупредить возражения Шермэна: – Да, я знаю, этот враг никогда не сможет уничтожить нас, никогда не появится новая бомба.
– Кроме того, у нас на руках – козырь.
– Что вы имеете в виду?
– Защиту. Нет, не подумай, что это – радарные сети, далеко не совершенные и ненадежные, мы имеем нечто гораздо более основательное и всеобъемлющее. Наш аппарат способен контролировать взаимодействие ядерных частиц на их же уровне. Это позволяет регистрировать любой процесс расщепления ядер или их синтеза – ничто не остается незамеченным, пока этот защитный аппарат в действии. Абсолютно все под контролем, Лен. Полная власть над атомом. И никаких бомб.
Молчание. Все смотрят на Лена, ждут его реакции. Перед глазами Лена – картина разрушенной Хиросимы, он пытается сосредоточиться, смысл сказанного не доходит до его сознания. Абсолютный контроль… Никаких бомб…
Нет.
Полный контроль, никаких бомб. Но ведь существование бомбы – непреложный факт, такой же, как существование атомной энергии. Этот факт находится совсем рядом, прямо здесь, под ногами – смертоносная сила, превратившая в руины город. Ее нельзя уничтожить, разрушить, стереть с лица земли, она подобна змее, подобна злу – оно никогда не умирает, восстанавливая себя бесконечно.
Нет. Нет. Нет. Так считал проповедник Бардит. Полный контроль над атомом. И никаких бомб. Никаких– жертв. Никакого страха. Да, вы создали печи, где разожгли этот страшный огонь. Но что толку от этой защиты? Все равно она не помогла, когда возникла необходимость.
Они направились к двери, за которой исчез Гутиэррез, и очутились в такой же пещерообразной комнате, как и предыдущая, выдолбленной в камне с отшлифованными стенами. Со всех сторон в глаза бил яркий свет. Напротив виднелась стена, собственно, даже не стена, какое-то подобие гигантской стеклянной панели. Возле нее стояли несколько машин. Панель около шести футов высотой почти доставала до потолка. В нее было встроено множество приборов и лампочек. Ни одна из них не горела, стрелки приборов оставались неподвижными. Рядом, с искаженным от злости лицом, стоял Гутиэррез.
– Это Клементина, – произнес он, не поворачиваясь. – Не совсем подходящее название для машины, от которой зависит наше будущее.
Лен опустил руки, словно выронил нечто большое и громоздкое, причиняющее боль. “Внутри меня – пустота, и пусть она медленно заполняется новыми знаниями, и, может быть, значительно позже я узнаю, что…”
Нет, не это слово. Другое. Клементина.
Лен вздохнул и произнес:
– Не понимаю.
Шермэн подошел к панели:
– Эта штука называется компьютер. Ему нет равных в мире. Смотри, вот здесь… – он указал на странные выемки посредине панели, и Лен увидел неисчислимое множество разноцветных проводочков и трубочек, расположенных в строгом порядке вперемешку с блестящими стеклянными цилиндрами, – ее механизм, и это лишь небольшая часть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63