И этот сон, этот бесконечный кошмар в катакомбах.” Гелт вздрогнул.
– Мы не употребляем это имя. Он этого не любит. – Он взглянул на Тревера. – В чем дело, землянин? Что ты такой бледный? Ты ведь смеялся, помнишь? Где же твое чувство юмора?
Он резко схватил Тревера за плечо и повернул лицом к громадному диску полированного стекла, вставленному в стену. Зеркало для гигантов, отражающее всю эту огромную комнату и карликовые фигурки людей.
– Иди, – сказал Гелт, подталкивая Тревера к зеркалу. – Иди, полюбуйся.
Тревер стряхнул с себя руки Гелта и подошел к зеркалу. Он положил руки на его холодную поверхность и вгляделся, Да, это было правдой.
Между его бровями мерцал солнечный камень. И это лицо, знакомое, обычное, не такое уж безобразное, к которому он привык за свою жизнь, стало теперь каким-то чудовищным, неестественным, маской гоблина со злобным третьим глазом.
Холод вполз в его сердце и кости. Он попятился, его руки слепо и медленно потянулись к камню, рот скривился, как у ребенка, и две слезы скатились по щекам.
Пальцы его коснулись камня, и на него нахлынула злоба. Он вонзил когти в лоб и царапал камень, не думая о том, что может умереть, если вырвет его.
Гелт побледнел и наблюдал. Губы его улыбались, но глаза были полны ненависти.
Кровь бежала по обеим сторонам носа Тревера. Солнечный камень все еще сидел на месте. Тревер застонал и глубоко вонзил ногти, и Шеннеч позволил ему это делать, покуда страшная боль чуть не разломила пополам его голову и едва не бросила Тревера на пол.
Тогда Шеннеч послал полную силу своего мозга. Не в ярости, потому что Шеннеч не чувствовал, не из жестокости, потому что он был не более жесток, чем его кузены-горы, а просто по необходимости.
Тревер почувствовал эту холодную силу, которая прокатилась по нему, как лавина. Он старался достойнее встретить ее, но она сломала его защиту, разломала, превратила в ничто и вошла в обессиленную цитадель его мозга.
В этой пошатнувшейся темной крепости все, что было собственностью Тревера, корчилось и цеплялось за оружие ярости, за смутное воспоминание о том, как в узком каньоне это оружие помогло ему отогнать врага и вырваться на свободу. А затем какой-то животный инстинкт, находящийся глубоко под уровнем сознательной мысли, посоветовал ему не спешить, схоронить свое малое вооружение и ждать, пока то немногое, чем он располагает, пройдет нетронутым и, быть может, незамеченным для захватчиков.
Тревер вяло опустил руки, и мозг его расслабился.
Холодная черная волна силы остановилась, а затем откатилась назад. Шеннеч сказал:
– Твой мозг крепче, чем у этих выведенных в долине Кортов. Они вполне кондиционны, а ты – ты помнишь, что однажды противостоял мне. Тогда контакт был несовершенным. Теперь – другое дело. Не забывай этого, Тревер.
Тревер глубоко вздохнул и прошептал:
– Чего ты от меня хочешь?
– Пойди и посмотри корабль. Твой мозг сказал мне, что ты разбираешься в таких вещах. Посмотри, сможет ли корабль взлететь снова.
Этот приказ полностью поверг Тревера в изумление:
– Корабль! Но зачем?
Шеннеч не привык, чтобы спрашивали о его желаниях, но терпеливо ответил:
– Я еще проживу некоторое время. Несколько ваших коротких поколений. Хватит с меня этой долины и катакомб. Я хочу оставить их.
Тревер понимал это. Поскольку в том кошмарном сне он заглянул в мозг Шеннеча, он понимал, На мгновение он почувствовал острую жалость к этому пойманному в ловушку существу, одинокому, единственному во всей вселенной. А затем удивился:
– А что ты будешь делать, если уедешь отсюда? Что тебе делать в другом поселении людей?
– Кто знает? У меня осталось только одно любопытство.
– Ты возьмешь с собой Коринов и соколов.
– Некоторых. Это, мои глаза и уши, мои руки и ноги. Тебе это не нравится, Тревер?
– Какое это имеет значение? – горько ответил Тревер. – Пойду, взгляну на корабль.
– Пойдем, – сказал Гелт, забирая охапку факелов,я покажу тебе дорогу.
Они вышли через высокую дверь на улицы между огромными кварталами пустых домов. Эти улицы и дома Тревер видел во сне. Он обратил внимание, что Гелт повел его в другой конец города, в ту часть долины, где он ни разу не был. А затем его мозг повернулся к тому, чего не мог выбить из его сознания даже шок пробуждения.
Джин.
Его вдруг охватила паника. Сколько времени прошло с тех пор, как в катакомбах на него упала тьма! Много или мало – за это время могло многое случиться. Ему представилась мертвая Джин, разорванная соколами, как и Хьюго, и он шагнул к Гелту, владельцу этих двоих, но Шеннеч резко заговорил с ним тем же молчаливым способом, к которому Тревер уже начал привыкать.
– Женщина в безопасности. Смотри сам.
Мозг Тревера был крепко взят и направлен в русло, совершенно новое для него. И Тревер почувствовал странный легкий толчок в контакте и вдруг взглянул из какой-то точки в небе вниз, в загон с многочисленными крошечными фигурками. Своими глазами он увидел бы их такими, какие они есть, но те глаза, какими он пользовался сейчас, хоть и были зоркими, как у орла, но не различали цвета, а видели только черное и белое и их оттенки. В одной из фигур он узнал Джин. Он хотел подойти поближе, как можно ближе, и точка, откуда он смотрел, начала снижаться кругами.
Джин смотрела вверх. Тревер увидел прошедшую по ней тень широких крыльев и понял, что видит глазами сокола. Он потянул сокола вверх, чтобы не пугать, но сначала разглядел лицо. Каменное, застывшее выражение исчезло и сменилось видом раненной тигрицы.
– Я хочу иметь ее, – сказал он Шеннечу.
– Она принадлежит Гелту. Я в это не вмешиваюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18