Ты видишь какой легкой добычей является город для рек во время разлива, – сказал Мэт, когда они спускались по крутой горной дороге, ведущей к расположенному внизу городу. – Две речушки сбегают с гор, Литл-Конмоф с востока и Стоуни-Крик с юга, и встречаются у их подножия в Джонстауне. Во время проливных дождей они обе превращаются в бурлящие потоки, несущиеся с гор, особенно весной. Сигнальная служба – как бы предшественник Национальной метеорологической службы – назвала грозу, вызвавшую Великий потоп, «самыми продолжительными атмосферными осадками века».
– Мне мало что известно о Потопе, но я, кажется, припоминаю что-то о прорыве дамбы.
Мэт мрачно кивнул.
– У рыболовно-охотничьего клуба Саут-Форка было искусственное озеро, созданное для развлечения его членов, угольных и стальных королей из Питтсбурга. Озеро было расположено в четырнадцати милях выше Джонстауна, и было известно, что в дамбе, сдерживающей озеро, есть строительные дефекты. После того продолжительного дождя дамба не выдержала, и вода хлынула с горы с силой Ниагарского водопада. В наши дни Парковая служба США заведует Национальным мемориалом, посвященным Потопу, находящимся на месте клуба. Музей, посвященный Потопу, расположен в центре Джонстауна. В нем находятся памятные предметы, уцелевшие во время Потопа, и ежедневно демонстрируется документальный фильм о нем, выигравший приз Академии. Как-нибудь в ближайшее время мы побываем в обоих местах.
Они спускались с горы. Утро было ясное и солнечное. Кейла попыталась представить его хмурым и ненастным, с угрожающе темным небом, не предвещающим ничего хорошего, с которого льются нескончаемые потоки дождя, мысленно нарисовала прорыв дамбы и целое озеро воды, хлынувшее вниз на ничего не подозревающий город. Она содрогнулась.
– Расскажи мне вашу семейную историю о Потопе, – сказала она. – «Таверну Минтиров» на самом деле унесло течением?
– Она была раздавлена так, что от нее ничего не осталось. Мой прадедушка, Мартин Минтир, в год Потопа был всего лишь девятилетним ребенком, но до самой смерти его память сохранила весь ужас пережитого до мельчайших подробностей. Он рассказал об этом своему сыну, моему дедушке, а тот передал историю нам. Мартин так хорошо это описывал, что казалось, мы сами это видим: стена воды, с грохотом летящая с гор, несущая с собой куски домов, железнодорожные шпалы, трупы животных и всевозможный мусор, низвергающаяся подобно исполинской приливной волне и все сметающая на своем пути.
– Представляю, как он был напуган! – воскликнула Кейла.
Мэт серьезно кивнул.
– Он говорил, что грохот походил на раскаты грома в грозу, хотя другие утверждали, что это больше напоминало шум приближающегося поезда. Мартин со своими родителями и двумя маленькими сестренками, с папиным братом и тремя кузенами бежали вверх на гору, когда их настигла вода. Уцелели только Мартин, его отец и четырнадцатилетний кузен. Остальные погибли… Их унесло, и они утонули.
– О, это ужасно! – воскликнула Кейла. И даже несмотря на то, что трагедия произошла более ста лет назад и с родственниками, которых Мэт никогда не знал, она сочувственно добавила: – Мне так жаль.
– Отец Мартина, мой прапрадедушка Патрик, был стреляный воробей и умел добиваться своего, – сказал Мэт с гордой улыбкой. – Он олицетворял дух города Джонстауна. Он был полон решимости добиться успеха в жизни, и он сделал это. Меньше чем через год таверна опять начала работать, обслуживая рабочих «Кембрия Айрон компани». В те времена салун был местом, куда рабочий мог забежать по дороге домой в конце длинного рабочего дня, чтобы выпить и пообщаться с друзьями. Его здесь всегда ждал радушный прием, даже если он был покрыт угольной пылью или потом после работы у жарких сталеплавильных печей. Это был его клуб, и в субботние вечера случалось, что страсти слегка накалялись. Иногда и сейчас такое случается, хотя в наши дни эти волнения обычно связаны с футбольными матчами, разыгрываемыми на больших телевизионных экранах.
– «Таверна МИНТИРОВ» существует там и по сей день, – с восхищением сказала Кейла. Как интересно! Семейное наследие, преемственность, которой всегда недоставало в ее жизни. В жизни ее ребенка будет иначе: ее ребенок разделит с Минтирами их семейную историю.
Кейла затаила дыхание. Неужели она и в самом деле собирается выйти замуж за Мэта? Впервые она призналась себе, что Мэт Минтир имеет отношение к ее ребенку, признала его роль в будущем их обоих.
Мэт, не подозревая о том, что в ней творилось, продолжал свое непринужденное повествование о «Таверне Минтиров»:
– Там сейчас не так шумно и не так буянят, как в былые времена. Иногда туда приходят семьями, чтобы пообедать, но после восьми это, скорее, мужской клуб, где спорт и политика всегда являются предметом обсуждений, перерастающих в жаркие баталии. Мой брат Марк помогает моим папе и маме управляться в таверне. Мой брат Джон владеет местным оптовым складом по продаже пива и газированных напитков. Я работал в таверне летом и во время школьных каникул, пока не закончил университет, и я все еще иногда присоединяюсь к ним и работаю в баре. Сколько себя помню, таверна всегда была местом встреч, где обсуждались все местные новости и сталкивались различные мнения.
– И естественным политическим трамплином, – подхватила Кейла. – Ты знаешь, до меня только что дошло: тебя и твоих братьев зовут Матфей, Марк, Лука и Иоанн.
– В детстве над нами частенько подшучивали, потому что мы вовсе не были такими святыми, как наши тезки. У нас в семье братья идут друг за другом с разницей в два года, я – самый старший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61