Мари попыталась сглотнуть, но ей это не удалось из-за сухости в горле. Она лежала под Энди, глядя на него как кролик на удава, — расстроенная, но будто загипнотизированная.
— Что?!
Энди скользнул ладонью по всей длине ее тела, остановившись в том месте, которое больше всего жаждало испытать его прикосновение. В ответ Мари почти независимо от своего желания сделала упоительное движение бедрами, столь же неизбежное, как наступление притянутого луной прилива. Энди пронаблюдал за ее реакцией с оттенком похожего на гнев чувства в глазах.
— Господи, каким же я был кретином! Как только тебе исполнилось восемнадцать, нужно было сразу затащить тебя в постель. Если бы я это сделал, нас ничто не смогло бы разлучить!
— Энди?! — Мари не на шутку испугалась того горького сожаления, которое он даже не пытался скрыть от нее.
— Но сейчас мы вместе, солнышко, — шепнул он, вновь завладевая ее губами и для верности — чтобы Мари ненароком не улизнула — налегая на нее нижней частью тела.
— Я люблю тебя… — выдохнула она, не помня себя от острейшей жажды близости.
Энди моментально напрягся и в следующее мгновение издал тихий презрительный смешок. Его глаза блеснули непонятной злобой.
— Если ты скажешь это еще хотя бы раз, я брошу тебя навсегда!
Мари смотрела на него во все глаза, ошеломленная и странной фразой, и не менее загадочной угрозой. Однако спустя секунду он уже целовал ее лицо, взяв его в ладони и собирая губами слезинки со щек с нежностью, поразившей Мари едва ли не сильнее давешней выходки.
— Все хорошо, малыш… — Энди успокоительно гладил ее по волосам. — На самом деле все хорошо…
Мари по-прежнему находилась под ним, боясь говорить, опасаясь сделать что-нибудь не так. Казалось, вся ее дальнейшая жизнь поставлена на кон и малейшее неверное движение способно нарушить зыбкое равновесие. Мари словно оцепенела, ведь он самая большая драгоценность в ее жизни. На Мальорке, когда Энди уже не было рядом, дни представлялись Мари бесконечно длинными, тусклыми и серыми, лишенными всяких красок…
Невеселые воспоминания были разогнаны самозабвенным поцелуем Энди, таким долгим, что Мари едва не задохнулась. Она прильнула к его телу, охваченная таким сильным желанием, какого ей еще никогда не доводилось испытывать. Ни на миг не отрываясь, Энди нежно массировал крошечный чувствительный выступ меж ее ног. В конце концов, движимая древней силой, противостоять которой невозможно, Мари хрипловатым чужим голосом попросила Энди взять ее. Бушевавшая в ней страсть достигла таких пределов, что грозила превратиться в муку.
Однако Энди не спешил выполнить просьбу. Вместо этого он вновь прильнул к розовым губам Мари, словно сейчас его интересовали только поцелуи. С этого момента для нее началось нелегкое испытание. Дрожа от переполнявшего ее желания, тщетно добивавшегося возможности осуществления, чувствуя себя рабой сонма телесных энергий, бесновавшихся в поисках выхода, она лихорадочно стискивала плечи, руки, голову любовника, зарывалась пальцами в его золотистые кудри и исступленно стонала, полностью потерявшись во времени и пространстве.
К тому моменту, когда Энди пошире раздвинул ее ноги своими бедрами и занял более удобное положение. Мари уже пребывала в подобии некой чувственной агонии.
Энди вошел в нее уверенным мощным движением. Его одного оказалось достаточно, чтобы напряжение Мари мгновенно достигло кульминации, заставляя ее, дрожащую и сплошь покрытую испариной, содрогнуться от взрыва непередаваемого блаженства. Ошеломленная этой неожиданной, шокирующей развязкой, которая словно взметнула ее ввысь на гребне волны наслаждения, Мари громко выкрикнула имя возлюбленного.
— А сейчас ты снова сделаешь это, дорогая, — словно издалека донесся до нее сдавленный, искаженный страстью голос Энди.
— Как, второй раз? — пролепетала Мари, медленно приходя в себя. Язык плохо слушался ее.
— Конечно! Сейчас ты все можешь…
Он с еще большей силой углубил в нее свою разбухшую плоть. Его действия были очень мужскими, властными и жадными. И вновь Мари не удержалась от крика. К ней тут же вернулась прежняя лихорадочная возбужденность, от которой сердце выскакивало из груди, а в голове все мешалось. И пока Мари растворялась в сладостных ощущениях, ей хотелось лишь одного — чтобы Энди не останавливался. А потом она забыла и об этом, потому что вообще уже не могла ни о чем думать. На нее вдруг словно обрушился штормовой вал, но не морской, а чувственный, принесший с собой непередаваемо острое наслаждение. Оно всецело поглотило Мари, на несколько мгновений отключив сознание…
Она потянулась и открыла глаза. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что она находится в спальне Энди Макгвайра. Накатившее затем воспоминание о давешней вспышке страсти заставило ее покраснеть и повергло в жар. Который столь же быстро сменился холодом при мысли о том, как странно повел себя Энди, когда Мари призналась ему в любви. Сколько в нем было злости и какой-то… подавленности, что ли.
Собственно, что тут гадать? Ясно, что он чувствует себя загнанным в угол. А ее детский лепет о любви, должно быть, еще больше усилил его страхи. Возможно, Энди по-прежнему находит Мари привлекательной, хочет, чтобы у их ребенка был отец, но все это очень далеко от истинного желания жениться на ней. Однако иного выхода у Энди нет. Если Джеффри Макгвайру удастся наладить контакт с Полли, отношения между их семьями обязательно станут гладкими. Если Энди не женится на Мари, которая носит его ребенка, этому не бывать.
Она вздрогнула, услышав звук открывающейся двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46