Да что это я о себе возомнила? — уговаривала себя Одри. Филиппу и в голову не придет посягать на мою честь! Мы будем спать с разных сторон этой широкой кровати, места предостаточно, так что, проявив взаимное уважение и рассудительность, нам удастся избежать затруднений.
Уже через пять минут после того, как она пришла к этому, как ей казалось, вполне разумному заключению, Одри устроилась на кровати с книгой. Когда в спальню вошел Филипп, она была так увлечена чтением, что не сразу заметила его. А, заметив, изумленно замерла, увидев в двух ярдах от себя спокойно снимающего рубашку Филиппа.
— Не обращай на меня внимания, — без тени смущения посоветовал Филипп.
Едва дыша, Одри снова уткнулась в книгу, сердце ее бешено колотилось, во рту пересохло, буквы расплывались перед глазами. Одри отчаянно старалась не дать воли разыгравшемуся воображению, бесстыдно рисующему образы полностью обнаженного Филиппа Мэлори.
Когда за Филиппом закрылась дверь ванной, она начала судорожно хватать ртом воздух, лицо ее горело. Так вот, оказывается, что такое бесстыдное любопытство! Одри не могла припомнить, чтобы испытывала нечто подобное по отношению к Келвину. Слава Всевышнему, думала она, презирая себя за то, что вожделеет к Филиппу.
Когда он вышел из ванной, Одри украдкой посмотрела на него поверх книги: ее взгляд наткнулся на мощные ноги, покрытые густыми черными волосами, и на темные, с серебристым отливом шелковые трусы, — Быстро опустив глаза, девушка почувствовала, что сердце готово выскочить у нее из груди. Если она станет и дальше на него смотреть, то не сможет за себя поручиться. Одри не знала, куда деваться от смущения. Уголком глаза она заметила, как Филипп откинул простыню и скользнул под нее.
— Надо же, а я думал, что ты, лежа в одной постели со мной, укутаешься с головы до ног, — сказал вдруг Филипп, и голос его звучал вкрадчиво и задушевно.
Напряжение Одри достигло апогея, она медленно повернулась к Филиппу лицом и увидела, как он внимательно рассматривает ее пышные формы, вырисовывающиеся под шелком простыни. Яркий румянец окрасил щеки девушки, и она опустила книгу, прикрыв ею грудь.
— Я никогда не думала…
— Слишком о многом ты не задумываешься… — угрюмо проворчал Филипп, и это прозвучало как предостережение.
Завораживающий блеск глаз Филиппа, горевших на его смуглом лице, словно две яркие звезды в ночном небе, поднял в Одри волну сладостного возбуждения, стремительно растекающуюся по отказывающему повиноваться ей телу.
— Я же никогда и нигде не перестаю думать, за исключением разве постели, где на смену мыслям приходят инстинкты, — бархатным голосом продолжал Филипп. — Я холодный, бесчеловечный, но только не в постели, дорогая.
Одри вдруг поняла, что лежит почти вплотную к нему, хотя припомнить, как подалась вперед всем телом, не могла. Какая-то неведомая сила, подобно магниту, влекла ее к Филиппу.
Одри кончиком языка провела по запекшимся губам, и в эту секунду, не в силах больше сдерживаться, Филипп со стоном заключил ее в объятия. В первый момент Одри ощутила столь страстное желание, что даже не поняла, что с ней происходит, а уже в следующее мгновение безнадежно утратила способность мыслить.
Все ее охваченное сладостным трепетом тело бурно требовало неистовства от чувственных губ Филиппа — меньшее стало бы жестоким разочарованием. Когда же Одри почувствовала на себе вес его тела, ее желание стало просто нестерпимым, и она задрожала.
— Ты так прекрасна… — пробормотал Филипп, лаская похожие на розовые бутоны соски Одри.
В следующий момент, когда она стыдливо попыталась прикрыть грудь, Филипп коснулся ее там, где еще не касался никто, и мир для Одри перестал существовать.
— Филипп, Филипп… — стонала она, извиваясь.
— О, мой Бог… — прохрипел Филипп, забывая обо всем, кроме желания немедленно овладеть ею.
Охваченные безумной страстью, они не слышали, как открылась дверь, и только радостный и слегка удивленный голос Максимилиана прервал любовную игру:
— Мой дорогой мальчик, когда ты приехал?..
Филипп резко поднял голову, а Одри в ужасе и смятении бросила взгляд поверх его плеча. Застывший на пороге Максимилиан своим присутствием возвестил об окончании этого находившегося в самом разгаре праздника.
— Жду тебя внизу, Филипп, — наконец поняв, что происходит в спальне, довольно сухо сказал Максимилиан и ушел.
6
Ошеломленная внезапным появлением и не менее внезапным уходом Максимилиана, а также щекотливым положением, в котором оказалась, Одри взглянула на Филиппа, напряженно смотрящего туда, где еще совсем недавно стоял Максимилиан. Его, несомненно, задели слова крестного отца, обратившегося к нему, словно к набедокурившему подростку.
— Черт побери! — Придя в себя, Филипп, забыв об Одри, вскочил с кровати. — Максимилиан с такой ненавистью смотрел на меня! — явно потрясенный случившимся воскликнул он, пытаясь дрожащей рукой пригладить растрепанные волосы.
Поспешно натянув на себя простыню, Одри с отчаянием в голосе судорожно прошептала:
— Я же говорила, что Максимилиан не одобрит этого!
— Кто же знал, что он так поздно вернется, да еще сразу направится к нам! Вот уж не рассчитывал сообщить ему о нас подобным образом! Хотя, когда я скажу ему, что мы помолвлены, он успокоится, — убежденно заявил Филипп.
Не в силах больше смотреть на него и вовсе не разделяя его уверенности, Одри свернулась калачиком и уставилась в стену. Чем я занималась с Филиппом? Что он делал со мной? Как я могла позволить вытворять с собой такое?
— Максимилиан выбрал подходящий момент, — многозначительно продолжил Филипп из смежной со спальней комнаты, где, очевидно, рылся в поисках одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47