— И не говори, что я тебя не предупреждал.
— Предупреждал? Предупреждал о чем?
— Рискну навлечь на себя твой гнев, Хоррис. О Скэте Минду. Я говорил тебе, что он недоволен. Хоррис уставился на птицу:
— Ты зациклился, Больши. Больши покачал головой, взъерошил перья и вздохнул.
— Давай перейдем к делу, Хоррис. Ты хочешь отсюда выбраться или нет?
— Я хочу выбраться, — мрачно признался Хоррис Кью, — но…
Больши прервал его нетерпеливым взмахом крыла:
— Просто слушай, ладно? Не перебивай меня, не говори ничего. Просто слушай. Нравится тебе это или нет, но я действительно нахожусь в контакте с настоящим Скэтом Минду. У меня действительно было озарение, как я тебе и говорил. Я проник в потусторонний мир и наладил связь с духом мудреца и воина иных времен — и он тот, кого мы назвали Скэтом Минду.
— А, прекрати, Больши! — не выдержал Хоррис.
— Да ты послушай. Он пришел к нам с определенной целью — с чрезвычайно важной, о которой мне не известно. Но мне известно, что, если мы хотим выбраться из этого подвала и скрыться от толпы, мы должны повиноваться ему. Нужно не так много. Пара фраз заклинания, и все. Но их должен произнести ты, Хоррис. Ты. Хоррис потер виски, думая о безумии, которое таится в глубине любого человеческого опыта. Надо полагать, сейчас он испытывал его апогей. Голос его источал яд.
— И что я должен сказать, о могущественный связной?
— Оставь сарказм. На меня он не действует. Ты должен произнести следующие слова: «Рашун, облайт, сурена! Ларин, кестел, мэнета! Рун!»
Хоррис начал было спорить, но осекся. Он узнал пару слов — и это были явно магические слова. Остальных он никогда не слышал, но в них тоже ощущалась магия, вес волшебства. Прижимая Шкатулку Хитросплетений к груди, он уставился на Больши. Потом прислушался к звукам погони, ставшим еще громче: пол был сорван, вход в подвал открылся. Время было на исходе.
Страх избороздил его лицо морщинами. Хоррис сдался.
— Ладно. — Встал и выпрямился. — Почему бы и нет? — Он прокашлялся. — Рашун, облайт, сур…
— Погоди! — прервал его Больши, отчаянно захлопав крыльями. — Протяни Шкатулку вперед!
— Что?
— Шкатулку Хитросплетений! Протяни ее вперед, оторви от себя!
Теперь уже Хоррис понял все. Ему стало понятно, что за тайна скрывалась в Шкатулке, и он был изумлен и испуган одновременно. Он мог бы швырнуть Шкатулку и броситься бежать со всех ног — если бы ему было куда бежать. Он мог бы не уступить настояниям Больши, если бы здесь был еще кто-то, кого можно было бы заставить повиноваться. Если бы обстоятельства были иными, он сделал бы практически что угодно, но в ключевые моменты жизнь редко предоставляет возможность выбора. И сейчас наступил именно такой момент.
Держа Шкатулку на вытянутых руках, Хоррис принялся читать заклинание:
— Рашун, облайт, сурена! Ларин, кестел, мэнета! Рун!
Что-то прошипело в ушах Хорриса Кью: долгий, медленный вздох облегчения, смешанный с накопившейся злобой и яростью и обещанием медленной мести. В ту же секунду желтый свет в комнате стал вдруг ядовито-зеленым — пульсирующим отражением такого света, который виден бывает в самой глубине древнего леса, где девственная растительность все еще не потеряла власть, а границы этого мира по-прежнему охраняют какие-то клешнятые существа. Хоррис бросил бы Шкатулку Хитросплетений, если бы руки ему повиновались, но они словно приросли к ней — ногтями впились в резную поверхность, и нервные окончания пальцев сплавились с неожиданным биением жизни, поднимавшейся изнутри. Верхняя часть Шкатулки просто исчезла, и из самой ее глубины поднялся клубок того, что Хоррис Кью и не помышлял когда-либо увидеть.
Волшебные туманы.
Они поднялись завесой и упали на стальную дверь, перекрывшую вход в тоннель, покрыв ее, будто слой краски, а потом растворили ее, так что не осталось ничего, кроме расплывчатых теней, чуть заметных на фоне черного провала.
— Быстрее! — прошипел ему в ухо Больши. — Иди, пока он не закрылся!
В следующее мгновение птица улетела, и ее исчезновение словно толкнуло Хорриса Кью вперед: он бросился следом, так и не выпустив из рук Шкатулку, казавшуюся прежде столь ценной. Теперь он мог бы спокойно посмотреть, что там спрятано. Крышки на ней не было, и он мог бы, заглянув внутрь, узнать ее тайну. Когда-то он все бы за это отдал. А теперь не смел.
Он прошел сквозь завесу, сквозь паутину волшебных туманов, словно вернувшихся из его прошлого. Его глаза были широко открыты: он был готов ко всему. Пред ним вдруг предстало видение исчезающих золотых монет и растворяющихся дворцовых помещений — горький итог его потерь, сумма пяти потраченных впустую лет. Они появились — и тут же исчезли. Он оказался в лабиринте, где не было ни пола, ни потолка, ни стен, в тусклом свете, в котором он плыл, словно попавшаяся в сеть рыба, пытающаяся вырваться на свободу. Вокруг него не ощущалось движения, не было слышно звуков, не было пространства, времени и места — лишь переход и пугающая уверенность в том, что стоит ему отклониться в сторону — и он погиб.
«Что я наделал?» — спросил он себя в отчаянии.
Ответа не было, и он продолжал брести вперед, словно человек, попавший в вязкую глину. Ночной холод пробирал до самого мозга костей, мрачно нашептывая о потерянных надеждах. Ему показалось, что он видит Больши, слышит его сдавленное кудахтанье, и он немного воспрянул духом, горячо надеясь, что это жалкое существо страдает сильнее.
А потом вдруг туманы исчезли, и он высвободился из парализующего света. Стояла ночь, бархатно-черная ночь, и ее теплый воздух был полон приятных ароматов и успокаивающих звуков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105