— Я частенько говаривал Дэвиду, что в старом изречении “Кто жалеет розгу, тот губит дитя” есть немалая доля истины, — задумчиво продолжил Маршалл, — и похоже, я, как всегда, оказался прав.
— Попробуй, только попробуй…
— Не искушай меня, Келси. — Его темные глаза сверкнули. — Ты ведешь себя как избалованный ребенок, и я вот-вот начну обращаться с тобой соответствующим образом.
Келси сердито дернула головой, ее волосы золотистой волной заструились по плечам, и от этого в глубине его глаз вспыхнуло нечто такое, от чего у нее зашлось сердце.
— Это только потому, что я не стала вешаться тебе на шею, как другие твои женщины?
Все с тем же загадочным выражением лица он пристально поглядел на нее:
— Прежде всего, ты не принадлежишь к числу моих женщин; тебе хотя бы из вежливости следовало подождать, пока тебе предложат. — Она залилась краской, но он, не давая ей возразить, продолжал:
— Кроме того, у тебя, кажется, сложилось крайне нелестное мнение о моих взаимоотношениях с противоположным полом.
— Я тебя ненавижу!
— Отвращение, ужас, а теперь и ненависть. Похоже, я и в самом деле внушаю тебе сильные чувства, — задумчиво произнес он. — Знаешь, а я и представить не мог, каким занимательным окажется этот вечер. Вы выросли в настоящую штучку, мисс Хоуп. Интересно, где тот храбрец, который сумел бы вас укротить?
— Убирайся ко всем чертям!
— Я у них уже побывал.., и мне там не понравилось.
На мгновение в его глазах сверкнуло нечто, изумившее ее до глубины души. Я, должно быть, ошиблась, уговаривала она себя; он слишком бесчувствен, слишком холоден, чтобы испытывать ту невыразимую муку, которая на секунду скользнула по его красивому лицу.
— А вот и десерт. — Лицо Маршалла снова превратилось в маску холодноватой вежливости; он поблагодарил официанта, который поставил перед ними тарелки.
Келси продолжала напряженно всматриваться в него. Да, конечно, ей это почудилось, просто игра света или что-нибудь наподобие.
— Кушай, пчелка моя, это просто объеденье, — проговорил он с умиротворенной улыбкой, будто весь их разговор ей приснился.
Она послушно воткнула ложечку в сдобный торт, прослоенный шоколадной помадкой и покрытый толстой шапкой свежего крема, и почувствовала себя совершенно беспомощной. Маршалл действительно очень странный человек; чем скорее кончится этот бурный вечер и она благополучно вернется домой, тем лучше!
— Кофе?
Его вопрос вывел ее из глубокой задумчивости, и она с раздражением обнаружила, что за размышлениями проглотила большую часть десерта, даже не распробовав вкуса.
— Спасибо. — Она холодно кивнула, пытаясь подавить страх, который мягким серым облаком обволакивал ее. Вечер уже подходит к концу, ей нет нужды видеться с ним в дальнейшем; она сомневается, встретятся ли они когда-нибудь еще… При этой мысли ее губы тронула кривая усмешка. Почему же он так ее тревожит? Она не могла разобраться в своих чувствах, и это ей не нравилось.
Почти весь обратный путь прошел в глубоком молчании, но Келси почему-то никак не могла успокоиться; наоборот, ее нервы были напряжены до предела. Салон машины был слишком интимным, а он — совсем рядом. Исходивший от него едва уловимый запах, его запах, кружил ей голову, она всем своим существом ощущала мощные руки на руле и длинные мускулистые ноги, вытянутые к педалям совсем рядом. Когда большая машина плавно затормозила у ее дома и он повернулся к ней лицом, черты которого из-за полумрака было трудно различить, она почувствовала какое-то странное ощущение в низу живота. Она хочет, чтобы он ее поцеловал! Стоило ей это осознать, и она вся напряглась, испытывая к себе глубокое отвращение.
— Не беспокойся, я не собираюсь на тебя набрасываться, — лениво бросил он, решив, что она так напряжена оттого, что нервничает.
— Спасибо за чудесный вечер, — вежливо сказала она, хотя ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. — Я получила огромное удовольствие.
— Какая же ты все-таки лгунья, девочка! — бросил он дрожащим от сдерживаемого смеха голосом, и его губы тронула насмешливая улыбка.
Резко откинув голову назад, она уставилась в темноту.
— Да ты просто.., просто…
— Сжалься! — В его глазах плясали веселые искорки. — Ей-Богу, еще одной словесной порки мне сегодня не вынести. — Он открыл дверцу и, стремительно обойдя вокруг машины, помог ей выйти на освещенную луной улицу.
Они оказались лицом к лицу, и Келси подняла голову. В лунном свете он казался таким огромным и темным. У нее по всему телу побежали мурашки.
— Спокойной ночи, Келси. — Нагнувшись, он коснулся губами ее щеки, и от разочарования она едва не топнула ногой. Неужели он сейчас вот так и уедет и не поцелует ее по-настоящему? А что, если она его никогда больше не увидит, а ей так хочется знать… На мгновение ее мысли запнулись, а затем снова помчались вскачь. Да, ей хочется знать, испытает ли она такое же потрясение, как в тот раз. Тогда вкус его поцелуя долго не давал ей покоя, ночь за ночью она металась и ворочалась в постели до утра, не в силах совладать со своим семнадцатилетним телом.
— Спокойной ночи, — едва слышно ответила она.
Он сел обратно в машину, и когда мотор мягко заработал, окно с жужжанием опустилось, и он негромко проговорил:
— Кстати, я не забыл о подарке тебе. Завтра привезу.
— Завтра? — Она непонимающе уставилась на него.
— Рут пригласила меня на торжество. Ты что, не знала?
— Нет, не знала. — Так она и думала! Мама снова занялась устройством ее судьбы. Если у Келси не было поклонников. Рут воспринимала это как личное оскорбление, а за последние месяцы она не раз напоминала дочери о том, что вышла замуж в двадцать один год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55