Теплый вечерний воздух был пропитан ароматами отличной кухни, но на безмолвные улицы уже пала темным шатром ночь, и нигде не было заметно признаков жизни.
— Здесь живет Энрике. Помнишь, я тебе о нем говорил? Это он нашел мне дом. — (Она кивнула.) — Я обещал ему, что как-нибудь заверну сюда. Он хочет с тобой познакомиться.
— Со мной? — удивилась Келси.
— Да, с тобой. Что в этом странного? В этих краях у женихов и невест в обычае иногда бывать вместе, — сухо заметил он; его лицо еще больше помрачнело.
— И где он живет? — осторожно справилась она.
В ответ Маршалл указал на широкие облезлые ворота в высокой белой стене, которая тянулась вдоль главной улицы.
— Ему принадлежит единственная таверна в этом поселке, и к девяти вечера сюда собирается чуть ли не вся округа. Сейчас еще рановато, зато ты успеешь поближе познакомиться с Энрике — это колоритная личность.
Маршалл с силой постучал в ворота, и через несколько минут из-за стены что-то быстро спросил тонкий, похожий на детский голосок. “Это Маршалл, Амалия”, — ответил Маршалл. Ворота немедленно распахнулись, и вместо маленького ребенка, которого ожидала увидеть Келси, в объятия Маршалла кинулась, тараторя что-то непонятное, высокая, стройная брюнетка.
— Его жена, — объяснил Маршалл поверх ее блестевшей, как вороново крыло, черноволосой головы, и Келси молча кивнула. Она понимала, что это глупо, но видеть другую женщину в объятиях Маршалла ей было невыносимо.
Она последовала за Маршаллом и, миновав крохотный дворик, оказалась в полутемном, смахивавшем на пещеру зале, который, казалось, простирается куда-то в бесконечность; вдоль стен стояли маленькие столики, на которых тускло мерцали свечи, но пока, кроме них троих, здесь никого не было. Келси зачарованно разглядывала чудесные росписи на каменных стенах, изображавшие певцов, тореадоров и жанровые сценки — дети сидят вокруг накрытого стола или играют, по-видимому, на деревенской площади, а их личики светятся радостью.
Между тем Келси заметила, что Амалия далеко не сразу отпустила руку Маршалла и пошла искать мужа. Может быть, это и счастливая супруга, терзалась Келси, однако она отнюдь не безразлична к чарам Маршалла, да и он, кстати, тоже, видимо, весьма к ней расположен.
— Какая красавица, — произнесла Келси, изо всех сил стараясь говорить небрежным тоном, и Маршалл без тени улыбки кивнул в ответ:
— Да. Энрике просто счастливчик. Келси почувствовала легкий укол в сердце и поспешила отвернуться. Неужели они приехали сюда только для этого? Чтобы он мог повидаться с Амалией? Внезапно устыдившись этих мыслей, она поспешила себя одернуть. “Перестань, Келси, — сердито подумала она. — Что это с тобой?"
Энрике оказался высоким, статным гигантом с изрытым оспой, но, несомненно, привлекательным лицом и озорными огоньками в черных глазах. Келси сразу поняла, что они с Маршаллом старые друзья.
— Так это и есть твой английский роза, друг мой, — одобрительно проговорил он, окинув взглядом ее зардевшееся лицо. — Счастливчик! — И он изо всех сил хлопнул Маршалла по спине.
— То же самое он сказал про вас, — с улыбкой заметила Келси, и Энрике темпераментно закивал, а его лицо расплылось в широкой улыбке.
— Да-да, мы оба счастливчик. Но у меня с моей Амалия, у нас восемь детей! — Он оттопырил на своих огромных руках восемь пальцев. — Не скоро догоните! — Увидев, как она изменилась в лице, он громко захохотал, и даже Маршалл выдавил из себя кривую усмешку.
Амалия отправилась укладывать детей, и за стаканчиком вина Энрике объяснил, что каждый вечер здесь целиком зажаривают на вертеле тушу быка.
— Будьте мои гости, ладно? — радушно сказал он. — Немного отдохнем, повеселимся? — Он бросил одновременно вопросительный и озадаченный взгляд на своего друга. — Этот мужчина слишком много работай, — медленно объяснил он Келси. — Жизнь не надо принимать всерьез. Немножко работай, люби жена, рожай дети… — Он обвел зал красноречивым широким жестом. — Вот и все дела.
— Ты тысячу раз прав, Энрике, — согласился Маршалл, а Келси между тем сидела как на иголках: ее терзала неловкость ситуации. Ей вдруг захотелось выложить веселому, общительному португальцу, что все это не по-настоящему, что Маршалл ей на самом деле не жених и их помолвка ничего не значит, но это, конечно, было невозможно. Маршалл бы ей такого никогда не простил.
— Он часто мне о тебе рассказывай, маленький английский роза, — бодро продолжал Энрике. — Пора выбирай сети…
— По-моему, Энрике, в дверь стучится первый посетитель, — холодно перебил его Маршалл; до них действительно донесся громкий стук, и Энрике вышел, а Келси, у которой разыгралось любопытство, повернулась к Маршаллу.
— Ты что, говорил с ним обо мне? — не удержалась она от вопроса.
— Конечно, — безо всякого выражения ответил Маршалл. — Энрике знал о твоем отце и нашей с ним дружбе. Я часто рассказывал о его семье.
— Понятно. — Келси вдруг почувствовала ужасное разочарование и непонятную опустошенность, но она не успела углубиться в анализ своих чувств. Не прошло и нескольких минут, как появившиеся в зале двое старших детей Энрике, юноша семнадцати и девушка шестнадцати лет, начали расставлять по столам красные глиняные кружки и раскладывать сверкающие столовые приборы, готовясь к вечернему веселью, а длинный зал потихоньку начал заполняться. Энрике поставил перед ними большой кувшин красного пенистого вина, оказавшегося просто превосходным, и, глядя на красные губы Маршалла, Келси поняла, что и ее губы окрашиваются в такой же ярко-алый цвет.
Над большим очагом посередине задымленного зала медленно поворачивалась целая половина быка, распространяя вокруг себя характерный пряный чесночный запах соуса “пири-пири”, и приблизительно через час Келси начало казаться, что она перенеслась в далекое прошлое и присутствует на средневековом пиршестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55