Федя всё ещё думал, как обрадуется старушка чулку.
— Слышь, Федя! — неожиданно сказал Мишка. — А вдруг бабушку хватит солнечный удар, и она чулка не увидит?!
Эта мысль встревожила мальчиков.
— Знаю, что сделать! — сказал Федя. — Идём!
Они вернулись. Старушка, пригревшись на солнышке, всё так же сладко дремала, и на её коленях всё так же лежал чулок. Миша смотрел на Федю и никак не мог понять, что тот задумал. А Федя встал позади бабушки, поднял кисть и сказал:
— Кисть, а кисть, хочу... — он горделиво поглядел на приятеля, — хочу тенистое дерево!
Волшебная кисть в его руках опять вздрогнула и, почти вырываясь, запрыгала в разные стороны так, что Федя еле её удерживал. А позади бабушки Лиды стала вырастать тенистая липа, с веток которой даже свисали серёжки липового цвета. И по всему двору пошёл запах. И откуда ни возьмись, загудели пчёлы. Летая среди зелёной листвы, они казались золотыми брызгами, оторвавшимися от золотой кисти.
Федя сказал:
— Увидишь, с этой липы пчёлы наберут сто пудов мёда!
— Ну да, сто! — возразил Мишка. — Самое большое — девяносто пять!
С восхищением мальчики смотрели на дерево, хотя цели им достичь всё же не удалось. Федя ошибся: тень упала не на бабушку, а на клумбу.
— Эх ты, волшебник! — сказал Мишка, отобрал кисть и нарисовал вторую липу, ещё лучше, которая закрыла бабушку от солнца часов до трёх дня.
Между тем злой волшебник Абракадабр стоял у парадной двери и внимательно рассматривал отпечаток маленькой пятерни. На вид в ней не было ничего угрожающего; вот если бы ещё отпечатался острый коготь или шестой палец, следовало бы опасаться. Нет, не похоже, что пятерня — магический знак! Впрочем, это легко проверить! Если она магическая, волшебная резинка её не возьмёт...
Кончиком резинки Абракадабр осторожно прикоснулся к отпечатку. Он легко стёрся. Волшебник облегчённо вздохнул и решил сейчас же, не теряя времени, протереть в заборе вторую дыру. Он повернулся к забору и — проклятье! — опять увидел Варфоломея. Мало того, рядом с дворником шагал сам управдом товарищ Папава. Нечего делать, пришлось волшебнику снова скрыться в подъезде и пережидать.
Товарищ Папава был не на шутку встревожен. Надо же было, чтобы несчастье постигло тот самый забор, возле которого его фотографировали!
— Ну где? — спросил он нервно. Его чёрная борода торчала вперёд.
— Здесь... — сказал неуверенно Варфоломей. — Или тут...
Дыры не было.
— Слушайте! — сказал товарищ Папава. — Я работаю с шести утра! И если каждый дворник или водопроводчик будет позволять себе такие шутки... — он не договорил и пошёл обратно в домовую контору.
Варфоломей тупо глядел на забор. Из подъезда выглядывал волшебник, приплясывая от нетерпения.
— Ах, если бы не бляха!.. — стонал он.
А мальчики были во дворе и совершенно ни о чём не подозревали. Они держали золотую кисть и думали, какое доброе дело им ещё сделать.
12
Возле недостроенного гаража сидел грустный человек, который уже сорок минут пытался завести свою легковую машину, и у него ничего не получалось. Это был автомобиль, взявший приз на Всемирной парижской выставке 1900 года. Его владелец, Ромашкин, служил в бюро погоды.
— Помочь? — с готовностью спросил Федя.
— Не надо, — сказал Ромашкин, думая о своём.
— Может, новый баллон? Сменить карбюратор? — спросил Миша.
— Нет, — сказал Ромашкин.
— Дядя Сеня, а дядя Сеня, почему вы такой грустный? — спросил Федя, подмигивая Мишке на Ромашкина и на кисть.
— Нипочему, — сказал Ромашкин. Не мог же он сознаться, что его уволили со службы за то, что он предсказал на весь месяц дождь, а всё время светило солнце.
— Дядя Сеня, а дядя Сеня... — продолжал приставать Федя.
Его прервал дворник Варфоломей. Он вошёл во двор как потерянный.
— Разрешите обратиться, — сказал он Ромашкину. — Посмотрите на забор!
Ромашкин посмотрел.
— Ну и что?
— ...Вы не видите случайно... дыру?
— Нет, — буркнул Ромашкин.
Мальчики переглянулись, но Варфоломей почему-то не обрадовался, что дыры нет.
— Спасибо, — дрожащим голосом сказал он и скрылся в дворницкой.
— Дядя Сеня, а дядя Сеня... — опять начал приставать Федя. — Может, вам новый сигнал, как у «Чайки»? Ну, пожалуйста.
Ромашкин молча полез под машину. Тогда и мальчики полезли туда же, готовые помочь, если надо. Вот почему они не видели, как позади них в заборе снова появилась дыра. И в дыре — страшное лицо Абракадабра.
Теперь волшебник протёр дыру и пролез в неё без всяких препятствий. Он сразу увидел мальчиков и Ромашкина — они лежали под машиной, их ноги торчали в разные стороны.
А кисть лежала одна.
Абракадабр начал подкрадываться, и с каждым шагом лицо его становилось страшнее. Наконец он протянул руку к кисти, оглянулся и облегчённо вздохнул. На этот раз за ним никто не следил.
О, как жестоко он ошибался! За ним всё время следили четыре миллиарда пятьсот миллионов глаз. Это были пчёлы, собиравшие мёд на двух новых липах, а у каждой пчелы — это всем известно! — три циклопических глаза на темени и ещё десять тысяч немигаюших глаз по бокам. Дружным роем пчёлы неожиданно накинулись на волшебника.
Защищаясь, Абракадабр попробовал их стереть и даже стёр несколько десятков. Но разве под силу одному простому волшебнику бороться против целого роя разъярённых пчёл? Хватаясь то за нос, то за глаз, Абракадабр пустился наутёк. А кисть осталась лежать там, где лежала.
«Да, этот двор заколдован...» — думал Абракадабр. Теперь он в этом окончательно убедился. Он сидел у себя в мастерской и никак не мог отдышаться. Один глаз у него закрылся, а губа распухла. «Надо действовать иначе. Если не удастся самому проникнуть во двор, — значит, надо выманить оттуда мальчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19