– А где же ваш бокал? – спросила Люся.– Смотрите! – Номер Первый встал и отдернул занавеску, закрывавшую стеклянную дверку одного из шкафов.За стеклом на полках в полутьме прятались хрустальные бокалы, рюмки, стаканы, вазы и вазочки, и граненые, и разрисованные, прозрачные, как вода, и цветные. На верхней полке я узнал тот самый большой бокал с отбитым краем.Номер Первый дернул за шнурок, на окно упала тяжелая штора. В ту же секунду он щелкнул выключателем, и на задней стенке шкафа зажглась лампочка.Мы все ахнули. Такого тысячеискрого алмазного блеска я не видел никогда и, верно, никогда и нигде не увижу.– Эти огни – как люстры в Московском Большом театре! – воскликнула Галя.А Номер Первый ударил карандашом по одной из вазочек. Раздался тончайший звук, словно где-то далеко-далеко запела флейта. Он ударил по другой вазочке, звук вспыхнул такой же кристальный и мелодичный, но на две ноты ниже. Потом старичок открыл ящик письменного стола и достал темную бутылку.– Это вино? – забеспокоилась Магдалина Харитоновна.– Оно сладкое? – выскочила Соня.– Нет, – тихо произнес Номер Первый, – не очень сладкое. – Он взял в руки тот бокал с отбитым краем. – Видите, что тут нарисовано?– Птичка! – воскликнула Соня. – Это желтенькая галочка?– Нет, девочка, – с ласковой усмешкой ответил Номер Первый, – здесь изображен двуглавый орел. Это очень противная птица. Какая ты счастливая, что ничего о ней не слыхала! Смотри, какие у нее злющие глаза. Но обрати внимание, как тонко вырезаны на стекле головы и крылья – все перышки можно сосчитать. Я кое-когда наливаю вино в бокал или до лапок, или до крылышек, а если очень устаю, так до самых головок.– Налейте сейчас до верха, – попросил Витя Большой. Номер Первый улыбнулся и налил вино. И бокал при свете электричества от темно-алого, как смородина, вина словно заиграл живой кровью.– Он еще прекраснее, чем на картине, – прошептала Люся. – Он просто сказочно красив!Номер Первый поставил бокал на стол.– А откуда у вас вся эта очень ценная посуда? – не утерпела Магдалина Харитовновна.– Откуда? – переспросил Номер Первый. – У каждого хрусталя своя история. Этот мне подарили сослуживцы в день пятидесятилетия, этот – в день шестидесятилетия. А бокал с отбитым краем я еще до революции нашел просто на помойке. Господам-то нужны только-целые вещи. Кстати, знаете, только вот эти три бокала старинные, а все остальное выпущено теперь. Это советский высокохудожественный хрусталь… Ну, насмотрелись, дорогие? – Он выключил свет.Наступило молчание. Всем нам очень не хотелось расставаться с таким необычайным старичком.Не хотелось, очевидно, и ему. Он внимательно оглядел всех нас, поглаживая свой толстый животик, улыбнулся и сказал:– Ребятки, у меня есть одно предложение: давайте-ка завтра после обеда организуем прогулку. В пяти километрах от Любца есть очень любопытное место – нечто вроде пещеры.Гул восхищения прервал его слова.– Пещера? Глубоко? Темно? Что там спрятано? – посыпались вопросы.– Увидите – узнаете, – загадочно подмигнул Номер Первый.– Позвольте, позвольте, для какой же цели спускаться куда-то в подземелье? – заволновалась Магдалина Харитоновна. – И как там в отношении техники безопасности?– Для какой цели? – переспросил Номер Первый. – Опять-таки повторяю: увидите – узнаете. Вас ведь интересуют достопримечательности родного края? Да вы не беспокойтесь, я десятки раз туда лазил, все там абсолютно прочно, ни один камень на голову не упадет.– Магдалина Харитоновна, учтите, вы получите очень интересный материал для своего ВДОДа, – сказала Люся.– Мы целых три странички в голубеньком альбомчике накатаем, – умоляли ребята.– Ну что же, если вы ручаетесь, что ничего не случится, тогда… – вздохнула наша руководительница.Одним словом, договорились встретиться завтра в одиннадцать утра.Мы попрощались с Номером Первым, погладили Майкла и ушли. Глава восьмая Невероятное окончание этого многотрудного дня Усадьба Загвоздецких когда-то была за городом, потом город разросся, и старинный парк с неизменными липовыми и вязовыми аллеями превратился в городской сад. Белый двухэтажный дом с шестью колоннами, по стародавней привычке называемый дворцом, стоял в глубине сада. К одной из колонн была прибита вывеска: «Любецкая средняя школа № 1». Вокруг дома на клумбах росли флоксы, левкои и многие другие белые, желтые, розовые, алые, фиолетовые цветы.Мы поднялись по широкой каменной лестнице дома, остановились под колоннами и позвонили. Вышла женщина – директор школы, очень высокая, полная, совсем седая, с красно-желтой планкой ордена Ленина на груди. Такую учительницу ребята уважают и слушаются беспрекословно, а любить предпочитают издали: подойти и поговорить с нею все же страшновато. Ой, как долго будет помнить каждый провинившийся школьник, если она скажет ему только два-три строгих слова, и зато как внутренне он весь просияет, если она некоторое время спустя положит ему на плечо свою руку и шепнет лишь одно словечко: «Молодец!» Она была такая почтенная и важная – честное слово, мне очень неудобно было даже мысленно называть ее «Номер Третий».– Здравствуйте, дети, – строго произнесла она.И мы, взрослые – Люся, я, даже Магдалина Харитоновна, – перед ее властным и в то же время обаятельным обликом почувствовали себя именно детьми-школьниками.
– Меня предупредили по телефону, – продолжала Номер Третий. – Вы ночуете в физкультурном зале, кипяток – в кухне, солому принесете из сарая сами, брезент – в углу зала. Только никаких шалостей! Будете уходить – солому вынести, пол вымыть. Всё?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63