Вышел навстречу лакей в голубой с серебряными галунами ливрее, с пышными усами на надутой физиономии.Долго я пытался втолковать ему, что мне требуется видеть госпожу Чистозвонову. Наконец он отправился и в скором времени возвратился, низко мне кланяется и говорит:«Барыня вас очень просят».Прошел я пять комнат, а в шестой, представь себе, дорогая Настенька, сидит в кресле не старая еще женщина, да такая пышная, розовая, рыхлая, словно твой именинный пирог. Ручку мне протянула, а на пальцах всё кольца с драгоценными каменьями сверкают. Я ручку поцеловал, ножкой шаркнул. Да вот конфуз: от сапогов моих пыль так облачком и кверху.«Что вам угодно? – спрашивает. – Не желаете ли кофею?»Я объяснил – дескать, стариной интересуюсь.Она и отвечает:«Вы сперва кофею откушайте, а потом пожалуйте, я вам все сама покажу».Тот усатый лакей принес нам кофею в чашечках фарфоровых размером с наперсток и ей наперед чашечку поставил. Как она зашипит:«Болван! Разве ты не знаешь? Сперва гостю подавать надо!»Лакей только поклонился низенько да уйти заторопился.И тут совершил я великую оплошность – полез в карман за платком да уронил его на ковер, хотел было нагнуться – поднять, а барыня меня за руку: «Подождите».Я испугался: почему «подождите».Взяла она со стола серебряный колокольчик и позвонила. Лакей чуть не бегом прибежал…Барыня пальчиком ему мой платок показала и говорит:«Подними и подай господину».Я рот разинул. Вот, думаю, так барыня! Поважнее царицы. А девчонкой небось у прежних господ Загвоздецких по пыли босиком бегала…Долго меня водила барыня по залам. Прекрасных вещей у нее во дворце действительно множество. Особенно примечателен старинный хрусталь, но лучше всего одна картина – натюрморт.И на все мои вопросы: «Что это за вещь?», «Откуда?» – барыня отвечала:«Не знаю, после господ Загвоздецких досталось»…С досадой спрашивал я себя мысленно: «Ну на что тебе, толстухе, вся эта драгоценная старина, этот поразительной красоты неизвестный натюрморт, когда ничегошеньки ты ни в чем не разбираешься!»Так и ушел я от нее ни с чем»…– Я бы этой барыне метлу в руки, да уборщицей в наш Дом пионеров! – воскликнул Витя Перец.– Милый мальчик, революция и без тебя саму барыню метлой, – засмеялся Номер Седьмой.– Читайте, читайте дальше! – теребила Люся.– «Прослышал я, что господин Загвоздецкий до сих пор проживает в Любце. Я отправился к нему с целью выяснить – не известно ли ему, кто же художник, написавший столь примечательный натюрморт.И представь себе, душа моя Настенька, едва отыскал я господина Загвоздецкого в скверной каморке под лестницей. Сидит на кровати старик, давно не чесанный, хмельной, с красными, опухшими глазами, в рваном, засаленном кафтанишке.Я ему:«Доброго здоровьица, ваше благородие, стариной чрезвычайно интересуюсь. Не расскажете ли что?»Он в ответ:«Рублик пожалуйте, – расскажу».Как взял у меня рубль, глаза его заблестели. Кое-что любопытное о хрустальном заводе рассказал, вспомнил, какие безумные кутежи устраивал.Задал я ему вопрос:«А простите, ваше благородие, если не секрет, сколько вы прокутили да в карты проиграли? Миллион?»«Да нет, побольше будет», – засмеялся он.«Два миллиона?»«Не скажу».И тогда спросил я его о художнике, и сам был не рад, что спросил. Он не своим голосом закричал:«Берите свой рубль и уходите сейчас же!»«Да за что? Простите, почему?»«Не спрашивайте меня! Ненавижу того человека! Злодей, погубил ту единственную, которая меня любила. Ничего не скажу, уходите!» – Он закрыл лицо руками и зарыдал.Пришлось мне уйти ни с чем».Вот, собственно, все письмо, – сказал Номер Седьмой, кончив чтение. – Отсюда я делаю выводы, что автор натюрморта и последний Загвоздецкий любили одну и ту же девушку. Но она, видимо, предпочла художника. Произошла какая-то тяжелая, неизвестная нам драма. Кто была та девушка, мы не знаем. Автор натюрморта, возможно, был соседний помещик или городской чиновник. Вот в этой самой синенькой книжечке, – Номер Седьмой поднял над головой «Указатель селений и жителей Московской губернии», – наверняка проставлена его фамилия… Но ведь тут десятки тысяч фамилий! Эх, кабы мне на пятнадцать лет помолодеть – с каким бы порывом и жаром мы бы с вами вместе искали! – Номер Седьмой тяжело вздохнул. – Я вам дам адрес своего сына Иллариона. Он живет в Москве, он художник. Однажды сын мне говорил, что очень жалеет, почему мы так скоро бросили поиски автора натюрморта. Пусть он заменит меня. А теперь, – Номер Седьмой посмотрел на часы, – вам пора.Мы попрощались с обоими гостеприимными старичками и заторопились на пристань. Пора было возвращаться домой.Снова на обратном пути с великими треволнениями четыре раза пересаживались, снова с боем брали билеты. На последний пароход Люся ухитрилась даже мне и Магдалине Харитоновне взять детские билеты, а восемь мальчишек вообще зайцами проехали.Наше путешествие было, конечно, очень интересное, но поиски портрета не сдвинулись ни на шаг. Хуже того – клубок неизвестности запутывался все больше и больше.Одно меня утешало: все изыскатели были так захвачены любецкими тайнами, что никто и не думал приставать ко мне с просьбами рассказать о моих путешествиях. Глава тринадцатая Когда по телефону не очень хорошо слышно Погода совсем испортилась. Все дни сыпал мелкий, серенький и теплый дождик. Соня бегала каждый день в Дом пионеров. Вместе со всеми девочками она или вышивала, или раскрашивала картинки, или дремала под монотонное чтение Магдалины Харитоновны.Я сам предпочитал сидеть в своей квартире, а то еще, чего доброго, опять пристанут ко мне с расспросами о путешествиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63