Я даже собирался издать эту повесть. Но я никогда не подозревал, что все события, описанные там, сущая правда. Действительно, в рукописи упоминаются оба кинжала, и натюрморт, и портрет…– Он у вас? Где спрятан портрет? – воскликнула Люся.– Где портрет? – растерянно переспросил старик. – Я тоже не знаю. Я никогда и не слыхал о спрятанном портрете. Ни теперь, ни в детстве. Только что в рукописи. Впрочем, я всех родных давным-давно порастерял.– Э-э-э-э!.. – Номер Первый заикался. – А вы не предоставите нам возможность ознакомиться с этой рукописью?– Вон там. – Старик протянул свою белую руку и указал на самый верх правой стены. – Подставите лесенку, прочтете указатели – «полка семь, отделение Д». Ищите папку с надписью «Бумаги моего прадеда».Витя Большой поднялся по маленькой стремянке на самый верх.Вошла дама в сопровождении своей противной Трильби. В руках она держала блестящий никелированный йодное с двумя такими же блестящими тазиками с горячей водой.– Вы его мучили целый час! – сказала она. – Тебе надо делать процедуры.– Потом, потом, умоляю тебя, немножко подожди! – отмахивался Дед-Мороз.Далее события развернулись с невероятной быстротой.Трильби прошмыгнула под нашими ногами и тяпнула Майкла возле хвоста.Нет, такую обиду наш благородный пес не мог снести. Он бросился на Трильби, та увильнула и подкатилась под стремянку. Майкл прыгнул за ней, Витя Большой, стоявший на самой верхней перекладине, не удержался и вместе с толстенной папкой «Бумаги моего прадеда» полетел вниз. Дама, испуганно вскрикнув, отскочила в сторону, поднос и оба тазика с оглушительным звоном упали, горячая вода разлилась по ковру. А ведь на ковре, рядом с диваном, лежали самые ценнейшие книги.Дед Мороз охал, бессильно показывая на поток, грозивший погубить библиографические редкости. Майкл с рычанием рвался к Трильби. Витя Большой оттаскивал Майкла, дама спасала Трильби, мы все без толку суетились по комнате.Вода между тем подобралась к самым книгам…Люся самоотверженно сорвала с головы цветной шелковый платок и бросилась вытирать лужу. А ведь этот платок был ее гордостью, перед каждым зеркалом она его поправляла.– Цицерона не замочили? – простонал Дед Мороз.– Нет, нет, не беспокойтесь.– А Эссопа?К счастью, Люся спасла все редкости.– Девушка, милая, – обратился Дед Мороз к ней, – большое, большое вам спасибо! А что это у вас в руке? – вдруг испуганно спросил он ее.Люся грустно глядела на свой безнадежно испорченный платок.Дед Мороз быстро повернулся к даме:– Сейчас же принеси оба сари. Та удивленно посмотрела на мужа.– Принеси, прошу тебя, принеси. Дама пожала плечами и вышла.Все очень быстро успокоились. Лужа была вытерта старыми газетами. Трильби забилась между книжными стопками. Витя Большой крепко ухватил Майкла за ремень.Вернулась дама с двумя свертками материи и попросила Люсю помочь. Обе они развернули поперек всей комнаты длинные шелковые полотнища. Мы все буквально разинули рты.Одно было цвета зари, с золотой бахромой, с вышитыми золотом причудливыми узорами. В дрожащей руке Люси оно все переливалось алыми, оранжевыми, желтыми, огненными красками.Другое было нежно-сиреневое, вышитое серебром. Даже сама сирень не бывает такого нежного оттенка. Только на весеннем небе пред утренней зарей иногда на мгновение можно поймать подобные тона.– Эти сари, одежда индийских женщин, – подарок моих друзей индусов, – объяснял Дед Мороз. – Девушка, вы спасли мои любимые книги. За это я вам дарю одно сари…– Что ты! – невольно вырвалось у дамы.– Не спорь! Все равно они в шкафу без толку лежат. Не спорь, пожалуйста. Иначе не буду принимать твои лекарства. Лучше помоги ей одеться. Девушка, выбирайте.– Да что вы, что вы! – бормотала оторопевшая Люся.– Я повторяю – • выбирайте, – настаивал Дед Мороз. Едва дыша, Люся выбрала сиреневое.Дама завертела Люсю, забинтовала ее с ног до пояса, перебросила материю через плечо.– Повернитесь еще раз, моя милая. – И сколько мышьяку было в этой фразе дамы.– Существует тридцать два способа одевания сари, – объяснял старик.Наконец Люся предстала перед нами, изящная, тоненькая, зардевшаяся от радости.– Остается только поставить красную точку на лоб, – более чем любезно вставила Магдалина Харитоновна.Еще в самый разгар переполоха Номер Первый завладел папкой «Бумаги моего прадеда», развязал тесемки и в укромном уголке стал перелистывать пожелтевшие страницы. Сейчас он подошел к Деду Морозу.– Я вас очень прошу… Для нас это так важно! – От волнения он чуть не плакал. – Пожалуйста, дайте нам на время эту рукопись.– Вы хотите взять папку с собой?– Мы вам, честное слово, скоро вернем. Мы ее будем беречь, – умолял Номер Первый.– Ну, берите, под вашу личную ответственность. Только осторожней обращайтесь. Вернете, когда… когда все найдёте.Наконец мы ушли, провожаемые милой и доброжелательной улыбкой Деда Мороза и не особенно дружелюбным взглядом его сердитой супруги.Номер Первый нес под мышкой драгоценную папку. Люся несла завернутое в газету сари. Мы все удивлялись: из шестиметрового куска материи сверток получился размером с белую булку средней величины.Где же нам устроиться читать рукопись вслух? На сквере, что на площади Восстания? Да там каждая лавочка занята то старичком, то старушкой, то мамашами с малыми детками. Усесться в кружок на травке? Запрещается.– Пошли в гости к Номеру Шестому, художнику Иллариону, – предложил Номер Первый.Снова решили идти пешком.– Нашивочников, Нашивочников, – бормотал я.Где, когда слышал я эту фамилию? Словно крошечный буравчик ввинчивался в мой лоб. Я шел сзади всех и силился припомнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63