Ларюша со своим оруженосцем, захватив Майкла, снова с утра ушел рисовать. Мы потихоньку переговаривались.– Я не вижу никаких законных путей, чтобы обнаружить портрет, – разводил руками Тычинка.– Да, такого твердолобого не прошибешь, – надувая щеки, добавил Номер Первый.Мы просто терялись в догадках: как быть дальше?– Прятать такой портрет, когда искусство является достоянием народа! – горячился Номер Первый.– Хотите, я вам попробую помочь? – невозмутимым голосом произнесла Роза Петровна.«Помочь? – недоверчиво подумал я. – Что-то сомневаюсь… Скорее, помешать».Роза Петровна поднялась и ушла в дом, а через десять минут вновь появилась на веранде.– Вы пока сидите здесь, а мы с хозяйкой проветрим во дворе все вещи из сундуков и пересыплем их нафталином. Соня, пойдем, ты нам поможешь носить и развешивать.Безразличный голос Розы Петровны прозвучал для нас, как бодрый победный марш. Мы, мужчины, остались одни. Я ходил взад и вперед по дорожке, Тычинка усердно рисовал палочкой узоры на песке, Номер Первый сосредоточенно потирал свои мягкие пухлые руки…Соня высунулась из калитки:– Первый сундук уже пустой – только разные пальто и шубы! – И она исчезла.Я забегал быстрее, палочка в руках Тычинки стала рисовать еще более замысловатые узоры, пальцы Номера Первого лихорадочно забарабанили по коленям.Снова Соня выскочила:– Второй сундук пустой – одни непонятные одежки! Палочка Тычинки, руки Номера Первого запрыгали в бешеном танце.И в третий раз появилась вестница, появилась молча, понурив голову.Мы и без слов поняли всё, встали и медленно двинулись в дом.Я мельком взглянул на все эти шубы, полушубки, тулупы, шали, полушалки, пальто, шинели, кафтаны, шушуны, салопы и прочие теплые одежды, верно, столетней давности, развешанные на веревках по всему двору.Профессиональный интерес музейного работника потянул Номера Первого к этому старью.– Кокошник! Смотрите, смотрите! – Номер Первый вернул меня с крыльца. – Так украшали свою голову наши прабабушки!Кокошник с золотой парчовой каймой был весь вышит зеленым и красным шелком и бисером.Номер Первый надел этот старинный женский головной убор на лоб подвернувшейся Сони.– Здравствуй, Марья Моревна! Где твой Аленький цветочек?Соня кокетливо улыбнулась.– Иван Тихонович, – обратился Номер Первый к хозяину, – у нас в музее нет старинной крестьянской одежды: мы у тебя с удовольствием купим.– В Любец? Ничего не продам! – буркнул тот. Обедали мы плохо, так чуть-чуть потыкали вилками в котлеты, и все.Перед заходом солнца явились мальчики, сильно огорченные и сердитые. Весь день они по очереди дежурили на двух кленах в проулке. Никаких построек в саду нет, а есть только яблони, груши, сливы, вишни, кажется, крыжовник и смородина, огородные грядки и клумбы с цветами.Хозяин с утра полол грядки, собирал в кошелку поспевшие огурцы, тяпал мотыгой, а к вечеру поливал из шланга свои владения.Словом, ничего таинственного ни в саду, ни в занятиях нашего хозяина мальчики не заметили. Все доказывало: никакого портрета у нашего хозяина вообще не было нигде.Один Номер Первый колебался – ему казались странными некоторые недомолвки старика: бросит отрывистую фразу – и молчок. Наконец, почему-то не пустил нас в свой сад.Я отвечал, что хозяин всегда такой угрюмый, за день больше дюжины слов не скажет. А в сад не пустил – верно, боится за свои ягоды и фрукты.Мальчики ушли от нас, понурив головы.Ларюша снова вернулся только поздно вечером.Должен сказать, что и я и Номер Первый серьезно сердились на него. Мы переживаем, волнуемся, а он с рассвета забирает Майкла и Женю-близнеца и уходит на весь день то рисовать портрет Люси, то рисовать пейзажи. Возвращаясь, Ларюша восторженным голосом рассказывает, что положительно влюбился в здешнюю реку. Конечно, мы понимаем – он художник, его тянет рисовать пейзажи… Правда, я сомневался, только ли в реку влюбился Ларюша.На ночь он ставил свои произведения в светелке лицом к стенке и просил нас не смотреть на них.Я и Номер Первый честно выполнили его просьбу, а Соня каждое утро не ленилась вскакивать на заре, подглядывала и говорила, что пейзажи очень красиво получаются, а портрет выходит просто чудный.Но, оказалось, не только Соня подглядывала.Как-то она хотела прошмыгнуть в светелку и вдруг услышала такой разговор.– Смотри, похожа, – говорил хозяин.– Да ничуть не похожа. Та чернявая, а эта вон какая светлая, только что в платье сиреневом, – отвечала хозяйка.Соня тут же разбудила меня и Номера Первого и пересказала нам этот разговор.Номер Первый побледнел и схватился за сердце.Я поспешил разочаровать и его и Соню. Я вспомнил, как хозяйка, вернувшись со свадьбы, все возмущалась, что невеста была не в традиционном белом платье, а в сиреневом. Конечно, теперь она сравнивала Люсин портрет с той невестой.И Соня и Номер Первый ничего мне не ответили, только недоверчиво покачали головами.Глава двадцать первая ГДЕ ЖЕ «СОВСЕМ ГОРЯЧО»?На следующий день с утра мы отправились в Дом пионеров. Собрались все мальчики и девочки, Люся, Номер Первый и я. Совещание открыла Магдалина Харитоновна. Лица сидевших за столом не предвещали ничего доброго. Еще иные девочки смотрели на нас с затаенным ожиданием, а нахмуренные мальчики сидели мрачные и молчаливые.Выступила Люся:– Товарищи, все мы, конечно, надеялись, что портрет найдем в Золотом Бору. Надежды лопнули. Мальчики, выше головы! Виктор, как не стыдно! Остались считанные дни до конца каникул! Будем продолжать поиски или нет?– Будем, будем! – зашумели, но не очень бурно, и мальчики и девочки.– Тогда завтра же после обеда снова в Любец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63