В их браке, где мерилом всех вещей была любовь, а не твердая валюта, просто не могло быть иначе.Если когда-нибудь мы купим машину, говорили они, ей тоже будет дано имя.Они обсудили этот вопрос, и еще сорок дюжин других, уже поздней ночью. Взахлеб рассуждая о жизни, они уселись в постели, подложив под спину подушки, словно караулили будущее, которое могло нагрянуть прямо сейчас. Они ждали, воображали, будто загипнотизированные, что молчаливый малыш произнесет свои первые слова еще до рассвета.— Мне нравится так жить, — сказала Мэгги, вытягиваясь на кровати. — У нас все превращается в игру. Хочу, чтобы так было всегда. Ты не такой, как другие мужчины: у тех на уме только пиво да карты. Интересно, много ли есть на свете таких семей, у которых вся жизнь — игра?— Таких больше нет. Ты помнишь?— Что?Он перевернулся на спину, чтобы прочертить взглядом на потолке цепочку воспоминаний.— В тот день, когда мы поженились…— Ну?— Друзья подбросили нас сюда на машине, и мы пошли в аптеку на пристани, чтобы сделать крупную покупку в честь медового месяца: две зубные щетки и тюбик пасты… Одна щетка красная, другая зеленая, для украшения пустой ванной комнаты. А когда мы возвращались по берегу домой, держась за руки, позади нас две девчушки и мальчуган вдруг затянули: Совет да любовь, Совет да любовь, Жениху и невесте Совет да любовь… Она тихонько запела. Он подтянул, вспоминая, как они зарделись от удовольствия, слыша детские голоса, но постеснялись остановиться, хотя были горды и счастливы.— Неужели у нас был новобрачный вид ? Как они догадались?— Уж точно не по одежке! Может, по лицам? От улыбок у нас занемели скулы. Мы просто лопались от восторга. А их задело ударной волной.— Славные ребятишки. До сих пор слышу их голоса.— Прошло полтора года, а у нас все по-прежнему. — Одной рукой обняв ее за плечи, он читал их будущее на темном потолке.— Теперь есть я, — раздался чей-то шепот.— Кто? — спросил Дуглас.— Я, — ответил шепот. — Саша.Дуглас сверху следил за губами жены, но не заметил и шевеления.— Ага, наконец-то можно поговорить? — произнес Дуглас.— Можно, — ответил тот же голосок.— А мы думали-гадали, — сказал Дуглас, — когда же ты дашь о себе знать. — Он мягко привлек к себе жену.— Настал срок, — отозвался шепот, — я тут как тут.— Здравствуй, Саша, — вырвалось у обоих.— А почему ты раньше молчал? — поинтересовался Дуглас Сполдинг.— Было боязно: вдруг вы мне не обрадуетесь, — прошептал голосок.— Откуда такие мысли?— Они возникли в самом начале, но потом ушли. Когда-то у меня было только имя. Помните, в прошлом году. Можно было уже тогда появиться. Но вы испугались.— Мы тогда сидели на мели, — негромко сказал Дуглас. — Жили в постоянном страхе.— Разве жить страшно? — спросил Саша. У Мэгги дрогнули губы. — Страшно другое. Не жить. Быть ненужным.— Погоди. — Дуглас Сполдинг опустился на подушку, чтобы видеть профиль жены, лежащей с закрытыми глазами, и чувствовать ее неслышное дыхание. — Мы тебя любим. Но в прошлом году был неподходящий момент. Понимаешь?— Нет, не понимаю, — ответил шепот. — Вы меня не хотели, вот и все. А теперь захотели. Мне тут делать нечего.— Но ты уже здесь!— А теперь уйду.— Не смей, Саша! Останься с нами!— Прощайте, — голосок совсем затих. — Все, прощайте.Повисло молчание.Мэгги в безмолвном ужасе открыла глаза.— Саша пропал, — сказала она.— Быть такого не может!В спальне стояла тишина.— Не может быть! — повторил он. — Это просто игра.— Это уже не игра. О боже, как холодно. Согрей меня.Он подвинулся ближе и привлек ее к себе.— Все хорошо.— Нет. У меня сейчас возникло странное чувство, будто это все взаправду.— Так оно и есть. Он никуда не денется.— Если мы постараемся. Помоги-ка мне.— Помочь? — Он еще сильнее сжал объятия, потом зажмурился и позвал: — Саша?Молчание.— Я знаю, что ты здесь. Не прячься.Его рука скользнула туда, где мог находиться Саша.— Послушай-ка. Отзовись. Не пугай нас, Саша. Мы и сами не хотим бояться, и тебя не хотим пугать. Мы нужны друг другу. Мы втроем — против целого мира. Саша?Молчание.— Ну, что? — прошептал Дуглас.Мэгги сделала вдох и выдох.Они подождали.— Есть?В ночном воздухе пробежал едва ощутимый трепет, не более чем излучение.— Есть.— Ты здесь! — воскликнули оба.Опять молчание.— Вы мне рады? — спросил Саша.— Рады! — ответили они в один голос.
Минула ночь, за ней настал день, потом опять ночь и еще один день, многие сутки выстроились длинной чередой, но самыми главными были полночные часы, когда он заявлял о себе, выражал собственное мнение: полуразличимые фразы становились все более уверенными, четкими и развернутыми, а Дуглас и Мэгги замирали в ожидании: то она шевелила губами, то он приходил ей на смену, каждый излучал тепло, искренность и превращался в живой рупор. Слабый голосок переходил с одних уст на другие, то и дело прерываясь тихим смехом, потому что все это было несуразно и в то же время любовно, ни один из них не знал, какой будет очередная Сашина фраза — они всего лишь внимали его речам, а потом с улыбкой погружались в рассветный сон.— Что вы там говорили про Хэллоуин? — спросил он где-то на шестом месяце.— Про Хэллоуин? — удивились они.— Ведь это праздник смерти? — прошептал Саша.— Ну, в общем…— Не слишком приятно появляться на свет в такую ночь.— Допустим. А какая ночь для тебя предпочтительнее?Саша какое-то время парил в молчании.— Ночь Гая Фокса, — решил он наконец.— Ночь Гая Фокса?!— Ну, да, фейерверки, пороховой заговор, Парламент, верно? «Запомни, запомни: ноябрьской ночью…»— По-твоему, ты сможешь так долго терпеть?— Постараюсь. Зачем начинать свой путь среди черепов и костей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70