Еще ближе - что такое? Джордж Смит прыснул. Ну, конечно, конечно... Этот человек - сколько ему? лет шестьдесят пять? семьдесят?- лихо чертил какие-то каракули. Ух ты! Как песчинки летят! Как расстилаются на песке причудливые изображения! Как...
Джордж Смит сделал еще один шаг и замер, боясь вздохнуть.
А незнакомец все рисовал и рисовал, словно и не замечая, что кто-то стоит совсем рядом с ним и с миром, который он создает на песке. Он так ушел в свое творение, что и взрыв глубинной бомбы в заливе не смог бы остановить полет его руки или хотя бы заставить его обернуться.
Джордж Смит смотрел на песок. Он долго смотрел, и вдруг его охватил трепет.
Перед ним на плоскости берега были эллинские львы и средиземноморские козы, девушки с плотью из золотых крупинок, сатиры, играющие на резных свирелях, танцующие дети, чьи руки рассыпали по песку цветы, и за детьми скакали, резвясь, ягнята, и музыканты перебирали струны своих арф и лир, юноши верхом на единорогах мчались к далеким лугам, перелескам, вулканам, к развалинам храмов. Сплошная, нигде не прерывающаяся цепь фигур, а рука - а деревянное стило в руке нагнувшегося человека, с которого градом лил пот, безудержно, неистово чертило, рисовало, порхало, вращалось, извивалось, описывало круги и восьмерки, восьмерки и круги, прыгало, шипело, шуршало, замирало на месте и вновь срывалось в полет, словно эта стремительная вакханалия непременно, во что бы то ни стало должна была завершить свое буйство прежде, чем море погасит солнце. Двадцать, тридцать, сорок метров наглядными иероглифами нимфы, дриады и журчащие ключи. В угасающем свете песок был как расплавленная медь, запечатлевшая послание,- читай и наслаждайся всякий, ныне и вовек.
Все жило, все парило, влекомое неведомыми ветрами, подчиняясь своим законам притяжения. Вот топчут сочные гроздья багровые от винного сока ступни пляшущих дочерей винодела, вот прямо из пенных волн рождаются чудовища с чеканной чешуей, а причудливо расписанные змеи расцвечивают своим полетом стремительные облака, вот... вот... вот...
Художник остановился.
Джордж Смит отпрянул в сторону.
Художник поднял голову, удивленный тем, что рядом оказался кто-то еще. Потом спокойно выпрямился, переводя взгляд с Джорджа Смита на свои творения, разметанные на песке, словно следы праздного гуляки. Наконец улыбнулся и пожал плечами, как бы говоря: "Посмотрите, что я наделал - правда же, ребячество? Вы, конечно, меня извините? Кто из нас не дурачится... Небось и с вами бывает? Так поймите старого дурня! А? Вот и ладно!"
А Джордж Смит... Джордж Смит только смотрел на маленького загорелого человека с ясными зоркими глазами - и шепотом один раз произнес про себя его имя.
Так они стояли секунд пять, Джордж Смит пожирал глазами песчаную фреску, художник с дружелюбным интересом наблюдал за Джорджем Смитом. Джордж Смит открыл рот, закрыл рот, протянул руку, опустил руку. Шагнул к рисункам, отступил. Потом пошел вдоль фигур, подобно человеку, рассматривающему бесценные мраморные скульптуры, выброшенные волнами на берег. Его глаза не моргали, руки жаждали прикоснуться и не смели. Он хотел бежать и не мог.
Вдруг он повернулся к отелю. Бежать, конечно! Бежать!
Зачем? Схватить лопату и рыть, копать, пытаясь спасти пласты рассыпающегося песка? Найти штукатура и с ним примчаться обратно, чтобы снять гипсовые слепки хотя бы частицы эфемерного творения? Не то, не то. Вздор, вздор. Или?.. Глаза Смита метнулись к окнам его номера. Фотоаппарат! Туда, схватить его, вернуться и торопливо идти вдоль берега, щелкая, меняя ленту, снова щелкая, покуда...
Джордж Смит резко, всем телом повернулся к солнцу.
Неяркие лучи мягко гладили кожу, и глаза Смита превратились в два маленьких костра. Солнце наполовину ушло в воду; пока он смотрел, за несколько секунд оно скрылось совершенно.
Художник подошел ближе и глядел на Джорджа Смита с глубоким дружелюбием, словно читал все его мысли. Вот он наклонил голову, прощаясь. Вот упала белая палочка из разжатых пальцев. Вот он говорит: "До свидания, всего хорошего". И вот - нет его, ушел вдоль берега к югу.
Джордж Смит стоял, глядя вслед. Он стоял так целую минуту, после чего сделал единственное, что ему оставалось.
Он шагнул к началу фантастической фрески с сатирами, фавнами, окропленными вином девами, гордо скачущими единорогами, играющими на свирелях юношами - и медленно пошел вдоль берега. Он шел долго, не отрывая взгляда от необузданной вакханалии. А дойдя до конца цепочки людей и животных, повернул и пошел назад, глядя вниз так, как будто что-то потерял и теперь не знал точно, где искать. Так он ходил, пока в небе не потух последний луч света и песок не исчез во мраке.
Он сел за стол, накрытый для ужина.
- Где ты задержался?- спросила его жена.- Я не могла больше ждать тебя, зверски проголодалась.
- Ничего,- ответил он.
- Видел что-нибудь интересное?
- Нет.
- У тебя какой-то странный вид, Джордж. Уж не заплыл ли ты чересчур далеко? И чуть не утонул?.. Я по лицу вижу: ну, конечно, ты заплыл слишком далеко!
- Да,- ответил он.
- Ладно,- сказала она, пристально глядя на него,больше никогда этого не делай. Что ты закажешь?
Он взял меню, начал читать и вдруг замер.
- В чем дело?- спросила жена.
Он повернул голову и закрыл глаза.
- Слушай.
Она прислушалась.
- Ничего не слышу,- сказала она.
- Не слышишь?
- Нет. А что?
- Ничего,- ответил он немного погодя, не открывая глаз.Ничего. Просто начинается прилив.

1 2