Я положил руку на ее голое плечо и слегка потряс его. Она прошептала что-то определенно ободряющее, затем повернулась на бок и тут же снова заснула.— Ну! — Я хорошенько потряс ее. — Уже десять утра!— Что?Она приоткрыла один глаз и посмотрела на меня. В ее взгляде чувствовалась явная неприязнь.— Кто, черт возьми, ты такой... — начала она.— О Боже! — простонал я. — Мне нужно выпить что-нибудь для восстановления памяти!— ..чтобы будить меня посреди ночи? — закончила она свой вопрос. — Только потому, что ты.., но это не дает тебе права врываться сюда и.., и вообще будь поосторожнее, ясно?— Со вчерашнего вечера прошло много времени. Сейчас десять часов утра, — сказал я жестко. — Мне надо уходить. Что ты собираешься делать?— Я собираюсь поспать, ты, идиот! — заявила она твердо. — До свидания!— Я не знаю, когда вернусь, — сказал я в отчаянии. — Ты будешь меня ждать?— Конечно! — Внезапно она оторвала голову от подушки и снова посмотрела на меня неприязненно одним глазом. — Я буду спать, — сказала она ледяным голосом. — Если ты не вернешься к тому времени, когда мне уже не захочется больше спать, я, конечно, найду чем развлечься! — Ее голова снова опустилась на подушку, она натянула на себя одеяло.— Ну и как же ты собираешься развлекаться? — спросил я решительно.Она сделала под одеялом несколько резких движений, затем из-под него высунулась ее голова со взъерошенными волосами. Лицо было ярко-красного цвета. На этот раз оба ее глаза были открыты, и сказать, что они смотрели на меня со злостью, означало бы выразиться слишком мягко. Я решил, что слова, которым можно было бы точно охарактеризовать выражение ее лица, не существует вообще.— Как я буду развлекаться? — сухо повторила она мой вопрос, и от этого мои нервы напряглись. — Хорошо, раз ты спрашиваешь, то я об этом подумаю. Я уверена, что найду чем заняться.Она сделала сквозь сжатые губы глубокий вдох, и я быстро отскочил на несколько шагов.— Может быть, я сыграю в одном из тех вульгарных французских водевилей, которые так нравятся тебе, — сказала она со злостью. — Буду бегать и бегать по комнате в своем черном кружевном нижнем белье, пока ты не вернешься домой! Тебя это устраивает?— Конечно, — сказал я нервно.— Я так рада! — Она изобразила на лице блаженную улыбку, но всего на секунду. — А теперь убирайся отсюда и дай мне поспать спокойно, ты, улаживатель мелких конфликтов! — закричала она во весь голос и снова нырнула под одеяло."Да, — подумал я философски, выходя на цыпочках из комнаты, — из всего этого я уяснил себе только одно: если я когда-нибудь женюсь на женщине, в жилах которой течет французская кровь, то разрешу ей спать по утрам”.Я поехал в центр города и через некоторое время припарковал свою машину недалеко от гостиницы “Кинге Армз”. Снаружи эта гостиница выглядела так, будто возле нее взорвалась пара гранат. Вестибюль и холл были в запущенном состоянии и, по-видимому, еще ни разу не ремонтировались. Идя по ковру, я чувствовал, что у меня возникает большое желание принять горячий душ, а подошвы моих ботинок нуждаются в дезинфекции.За ободранным, покрытым пятнами письменным столом регистратора гостиницы сидела бесформенная старая карга, и у меня сложилось впечатление, что кто-то оставил ее на этом месте весной 1899 года и велел сидеть и ждать, вот она и сидит до сих пор. Седые волосы на ее голове выглядели так, будто их никогда не расчесывали, а кончик длинного тонкого носа был сплющен, будто попал в щель между двумя быстро закрывшимися дверьми.— Да? — не сказала, а выкрикнула она сердито и недовольно, подозрительно посмотрев на меня, когда я подошел к ее столу.— Я пытаюсь найти некую мисс Ласло, — проговорил я вежливо. — Мисс Джерри Ласло. Я знаю, что она останавливалась у вас в гостинице примерно шесть месяцев назад, но я потерял с ней связь с тех пор. Может быть, она оставила у вас свой новый адрес?— Они все время приезжают и уезжают, — резко ответила она. — Вы думаете, я — ходячая энциклопедия? Почему я должна помнить вашу подругу?Обстановка требовала тактичного поведения, то есть в данном случае — денег. Я вытащил из кошелька пятидолларовый банкнот и положил его на стол.— Я понимаю, что вам это доставит много хлопот, — сказал я с сочувствием. — Но, может быть, эти деньги как-то компенсируют ваш труд?— Гм! — Тонкими костлявыми пальцами-когтями она схватила банкнот со стола, свирепо, словно хищная птица, а мне вдруг пришло в голову, что ни одна уважающая себя хищная птица не захотела бы поживиться плотью этой карги.— Вы сказали, шесть месяцев назад? — Ее маленькие, как бусинки, глаза подозрительно смотрели на меня, словно она ждала, что я стану отрицать эту дату. — То есть в сентябре?— Тогда я последний раз услышал что-то о ней, — солгал я. — Она могла оставаться здесь некоторое время после этого.— Гм!Старуха открыла огромную регистрационную книгу, растрепанную и засаленную, как биографии большинства людей, чьи имена значились на страницах этой книги. Видя, как старуха медленно переворачивает страницы, как будто совершая какой-то известный только ей ритуал, я понял, что поиски займут некоторое время.Я закурил сигарету, а затем принялся изучать массивный портрет маслом, висевший на противоположной стене. Британский полковник с налитыми кровью глазами презрительно смотрел на меня, а его тонкие губы, по-видимому, готовы были проклясть эту эпоху: потеря империи означала потерю его полка, и вот он вынужден доживать последние дни в этом клоповнике, на задворках деловой части города.Над портретом с потолка свисали тонкие полоски отставшей краски, и я мрачно представил себе, как такие же клочья планируют с потолка столовой в тарелки с супом и на головы обедающих постояльцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42