Мы заверили его, что так и будет».
На следующий день была суббота. В отсутствие репортеров дело было рассмотрено судьей Проктором. Можно сказать, что в своем роде это была классика юриспруденции. Когда Альберт Аренд, адвокат Яффе, встретил Хичкока и Макинерни до появления судьи в зале заседаний, он уже успел прочитать в газетах о ходатайстве Ларсена об отмене решения о предании его суду и изъятии незаконно полученных вещественных доказательств.
Хичкок показал, что Аренд сказал им: «Вы сукины сыны!»
«Но вы не собираетесь отказаться от своего слова?» – спросил в ответ Макинерни. «Нет, если вы тоже не возьмете свое обещание обратно», – сказал Аренд. И Хичкок, и Макинерни вспоминали размен с Арендом как свою большую победу: им удалось получить согласие Яффе признать свою вину до того, как он узнал о ходатайстве Ларсена. Однако это освободило и Аренда от каких-либо юридических или моральных обязательств в отношении своих обещаний, хотя Аренд по-прежнему, казалось, был готов заявить о признании вины, как и накануне вечером.
После юридических формальностей Аренд выступил с заявлением, характеризующим редколлегию «Амеразии» – Оуэна Латтимера, Нила Стоуна (впоследствии находился на зарубежной службе) и проч., в которой упомянул, что Яффе работал в организации, возглавляемой секретарем Стимсоном, а также обрисовал своего клиента как ученого до мозга костей и большого патриота. «Если м-р Яффе и преступил закон, то, похоже, сделал он это от избытка журналистского усердия» и «без намерения подвергать опасности благосостоянием своей страны». Хичкок заявил суду, что он согласен в основном с этим заявлением. А когда его спросили, как много времени заняло изложение правительственных доводов, он ответил: «Не более пяти минут».
Филипп Яффе брал секретные документы для «Амеразии», чтобы «поднять вес журнала и, возможно, ее тираж», – сказал Хичкок. И хотя было использовано несколько сотен документов, нет доказательств, что «было намерение нанести вред стране или поставить правительство в затруднительное положение». Говоря «никаких доказательств», он, возможно, выражался как осторожный юрист. Но он также предположил, что документы брались с намерением «совершенно противоположным» и вполне невинным. И так убедителен был Хичкок и столь осторожен, ни разу не упомянув о какой-либо опасности, которую мог бы представлять собой обвиняемый, что судья Проктор охарактеризовал деятельность Яффе как «явно заслуживающую доверия в своих устремлениях» В 1950 году Хичкок заявил, что не упомянул о членстве Яффе в компартии из-за того, что был уверен, что судья Проктор читал об этом деле в газетах.

.
«Я принял с полным доверием уверения и вашего адвоката, и государственного прокурора, что с вашей стороны не было злого умысла, направленного или рассчитанного на нанесение ущерба правительству, – добавил он. – И дело выглядело бы для меня в другом свете, не прими я ваши заверения и не зная с уверенностью, что они искренние». Затем он приговорил Яффе к штрафу в 2500 долларов – половину от ежегодных взносов Яффе в кассу компартии.
Хичкок сообщил подкомиссии Тайдингса, что ходатайство Ларсена об отмене решения о привлечении к суду и конфискации доказательств не могло бы пройти в суде, хотя проект подобного ходатайства со стороны Яффе и был выдвинут его адвокатом в качестве причины, заставившей власти пойти на сделку с ним. Итог дела, подведенный ФБР, и юридическое заключение Министерства юстиции также показали, что у Ларсена нет аргументов в свою защиту. И все же после «продолжительных переговоров» Хичкок согласился с предложением адвоката Ларсена принять признание nolo contendere (отказ от спора) и рекомендовать суду штраф в 500 долларов. 2 ноября 1945 года Хичкок вновь предстал перед судьей Проктором, заверив его, что «не было никаких элементов нелояльности со стороны обвиняемого», и обвинил того самого Яффе, которого он за несколько недель до этого так оправдывал, в «продажности». Штраф был наложен, и Ларсен вышел из зала суда свободным человеком. От доброты своего сердца Яффе сам оплатил за Ларсена и штраф, и судебные расходы – и это вновь была одна счастливая семья. Дело против лейтенанта Рота было прекращено производством потому, что, согласно мнению департамента юстиции, он был «оправдан» Филиппом Яффе.
Сервис вновь вернулся на работу в Госдепартамент и был восстановлен в должности личного секретаря Бирнса, который тепло поздравил его с «этим счастливым завершением посланного вам тяжкого испытания». Гейн уехал за границу в качестве корреспондента «Чикаго Сан», а также принялся регулярно избивать восточную политику Америки, ведя колонку в «Нэшн». Мисс Митчелл выпала из виду, за исключением редких случаев, когда она время от времени оказывает помощь коммунистическому фронту. Яффе преуспевал, пока в середине 1947 года не рассорился с коммунистической партией из-за своей поддержки броудеризма. Очевидно, он стал кем-то вроде титоиста.
Что до «Амеразии», то журнал выходил еще какое-то время, но потом потерпел крах. Его постоянные подписчики перешли к «Far Eastern Survey» («Дальневосточное обозрение») и к изданиям Института тихоокеанских отношений.
Шум и гвалт по поводу преследования невинных жертв из «Амеразии» стих за несколько недель до этого. В августе Грю был вынужден уйти в отставку, а 25-го числа этого же месяца Дин Ачесон сменил его в должности помощника Госсекретаря, но пост этот он отказывался принять до тех пор, пока не получил от президента обещания свободы рук в кадровых вопросах. И первое, что сделал Ачесон – изгнал из Госдепартамента Думэна, назначив на его место Джона Картера Винсента в качестве председателя Дальневосточной подкомиссии SWINK.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78