Ильгет спрыгнула в воду, образовав мелкую волну. Взяла банку со стойки, большие деревянные щипцы… Внимательно всмотрелась в черную жидкость под ногами.
…А все-таки что-то страшное происходит. Надвигается. Почему у нас все так плохо с Питой? Вчера он был недоволен. Секс у нас был, но почему потом он меня толкнул, будто со злостью, и отвернулся? Когда-то он говорил, что я не устраиваю его, что я лежу как бревно. Я старалась, но… видно, нет у меня такой страсти - где же я ее возьму? Я пыталась играть, но он же сразу это понимает. Наверное, и вчера ему не понравилось. Это страшно, наверное, я виновата, что так воспринимаю секс - но ведь я не сознательно так. Я пыталась изменить это, но очень трудно, сложно… особенно еще и потому, что с его-то стороны нет никаких попыток сделать этот процесс для меня приятнее, а всего лишь - "ты должна, ты обязана". Нет любви попросту говоря. Секс без любви - наверное, это даже и грех. Но отказывать - грех еще больший, я не имею права отказывать. Кстати, он сказал за ужином "Чем работать на своей фабрике, лучше бы подумала о семье". Но разве я не думала? И не думаю? Не понимаю. Ведь его же дома нет постоянно. Может, правда, уйти с фабрики? Но когда я не работала, лучше не было. Может, у него просто депрессия, как, собственно, и у меня? Но он наоборот выглядит взвинченным и очень бодрым. Только на меня все время злится. Может, хочет развестись? В конечном итоге, наверное, это было бы облегчением. Чем так жить, я и сама уйду. Уйду и буду за него молиться, и за себя, может, Бог пошлет и мне, и ему какое-то понимание, как правильно жить, как любить друг друга. Я верю, что это возможно. И теперь я даже смогу уйти! Надо поработать еще несколько месяцев. Три или четыре. И я смогу накопить, чтобы сразу заплатить за квартиру и съехать. И мебель кое-какую перевезти, хотя бы самое необходимое. Слава тебе Господи. И спасибо, что у меня теперь есть работа, хотя бы и такая… Надо выбираться из этого болота. Уходить от этого человека, пока он совсем меня не погубил. Ведь он не любит меня, не любит! И уходил бы куда подальше - зачем я ему? Любовница у него есть, ясно же, что с этой Витти он не расстался, вот и сумочку на днях я нашла… он даже не скрывается. Да и раньше, впрочем, не скрывался. Зачем же я-то ему нужна? Неужели только чтобы высасывать из меня постепенно душу, издеваться… не понимаю. Господи, да что за ужасные мысли? Раньше я не думала о нем так плохо.
Пронзительный визг разнесся под сводами цеха. Ильгет вздернула голову. Боже мой! Две зэчки подрались, и одна швырнула другой прямо в лицо "мерзавчика"! Несчастная держалась за обожженное покрасневшее место и оглушительно голосила. Вторая кричала какие-то оскорбления, подбоченясь… Черный охранник уже спешил к ним, размахивая дубинкой. Ильгет поспешно отвернулась. Тоже зрелище… развлечение для всех работниц. Ильгет споткнулась, чертыхнулась - не хватало еще упасть в эту жижу. Охранник уводил виновную с места преступления, маты и хохот сопровождали ее. Пострадавшая тоже брела следом - в медпункт, конечно.
Сколько времени? Наручные часы носить здесь невозможно, над главным конвейером висят большие электронные. Ничего… полчаса до обеда. Обед, потом еще шесть часов работы - и домой! Домой. На два дня. Забыть о проклятой фабрике. Ильгет механически нагибалась, разгибалась, швыряла "мерзавчиков" щипцами в банку.
Наконец раздался долгожданный гонг. Ильгет не спешила - в воротах, как обычно, возникла давка. Лучше уж подождать, чем толкаться… Широко используя матюки, охранники строили женщин-заключенных. Те рвались на волю из цеха, словно из горящего дома - сократить хоть бы лишние секунды пребывания в мерзком помещении. Ильгет поставила на конвейер последнюю заполненную банку. Толпа у выхода, вроде бы, начала рассеиваться. Пожалуй, пора. Интересно, что сегодня на обед… кормили не так уж плохо - обычный общепит. Хорошо бы гороховый суп… Ильгет протянула охраннику свою карточку на пластиковом шнурке, не глядя, бледная, сильная рука, длинные пальцы, электронный сканер - полагалось отмечать выход каждого, хотя это можно было бы и автоматизировать, но почему-то отметки ставили охранники. Забирая карточку, Ильгет взглянула на охранника… и на миг замерла.
Ерунда. Она часто ошибается, у нее плохая память на лица. Ильгет прошла несколько шагов вперед. Снова обернулась.
Это лицо не забудешь так скоро. Нездешнее лицо. И глаза. Серый взгляд, ясный, блестящий.
Бред. Прошло не больше месяца! Если бы даже это был он, он сейчас валялся бы в больнице еще. Или нет? Сколько заживают огнестрельные ранения? Ильгет в молодости работала в реанимации санитаркой, но таких вещей не знала.
Она осознала, что стоит и смотрит на него неприлично долго. Охранник будто не замечал ее взгляда. Все уже вышли, и он двинулся по дорожке - как бы мимо Ильгет. И проходя, уронил негромко.
— Иди за мной.
Ильгет двинулась за ним, в нескольких шагах. У входа в столовую, в галдящей толпе женщин, охранник дождался ее. И так же безразлично, будто не глядя, сказал негромко.
— Ильгет. Ты помнишь меня?
— Да, - ответила она дрожащим голосом.
— Я не могу говорить с тобой здесь. Встретимся. Завтра можешь в 12?
— Д-да.
— Детский парк. Остановка монора.
— Хорошо.
И тотчас человек в черной форме исчез, смешался с толпой - будто его и не было вовсе.
Вот так однажды осознаешь, что шкаф у тебя битком набит, а надеть совсем нечего. Подаренные свекровью вещички с барахолки - "посмотри, какие я тебе брюки всего за 3 креда надыбала". Старые шмотки еще университетских времен - тогда она была на размер меньше в талии и бедрах, роды все же сказались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166