И она бы не стала мучиться такими вопросами, и Пита не посмел бы приблизиться к ней.
В конце концов она позвонила в монастырь дарит и отправилась туда на выходные вместе с дочкой.
Все было по-прежнему. Свет из готических окон, который длинными треугольниками ложился на пол. Статуя святой Дары, ее ошеломляюще живое лицо. Тихая служба, без музыки, с женскими голосами, поющими а капелла. Ильгет исповедалась и причастилась у монастырского духовника. Здесь точно не было Питы. Здесь о ней ничего не знают из третьих рук.
Уже после этого Ильгет стало намного легче. Сестра Марта говорила с ней прямо в саду, забросанном осенней листвой, они стояли вдвоем на аллее, в то время, как Арли гуляла вокруг, Ильгет краем глаза присматривала за ней.
С женщиной говорить легче. Она не может отпустить грехи, но зато очень хорошо все понимает. А сестра Марта раньше была психологом. Да и сейчас этим занимается.
— Понимаете, в чем дело? Если бы то, что он говорит обо мне… и мне самой, и наверное, везде тоже, друзьям своим - если бы это было хоть насколько-то правдой, меня бы это не расстроило. Я бы покаялась и приняла бы это… пусть бы ко мне плохо относились, но если я действительно виновата, то виновата. Но я не вижу, что это правда…
— Ильгет, тебе просто тяжело поверить, что люди могут лгать. Что есть клевета. Ведь пойми, твоему бывшему сожителю нужно чувствовать свою правоту. Надо бы посмотреть его психоматрицу. Есть люди, которым невыносимо сознавать, что они в чем-то несовершенны и неправы. Они даже готовы создать иллюзии у себя и других, лгать себе, лишь бы убедить себя, что они правы во всем.
— Но сестра Марта, а если это не так? Если он в чем-то прав? Ведь это серьезный вопрос, я не могу вот так пускать его на самотек. Конечно, если это клевета, то мне надо, наверное, чувствовать себя… ну не знаю… пострадавшей за правду. Но если это будет моя иллюзия, понимаете? Если получится, что я создаю свой ложный образ этакой страдалицы за истину, а на самом деле и правда испортила жизнь человеку?
— А ты испортила?
— Не знаю, - беспомощно сказала Ильгет.
Арли в ярко-красном комбинезончике добралась до скамьи и деловито выкладывала на нее желтые мокрые листья, поднимая их с дорожки.
— Я не знаю! Я потому и пытаюсь у него выяснить, что же конкретно было не так. Ну интим, да… Но мы просто несовместимы, и это не только моя вина. А так…
Ильгет замолчала. Ей вдруг вспомнились слова сагона. Как давно это было, но кажется - только вчера. Впечатано в память не хуже, чем в кожу - черные точки. Уже ничем не вытравишь.
"Отдала ли ты все возможное ради него…"
Нет, конечно.
Но сагон неправ. Ведь никто, никогда не может отдать ВСЕ. Можно отдать жизнь за любимого человека. Но даже жизнь, земное существование - это далеко не ВСЕ.
Нельзя отдать любовь к Богу. Призвание тоже нельзя отдать, разве что в том случае, если исполнение призвание грозит близкому человеку гибелью. Во всем есть какая-то соизмеримость. В конце концов, даже самой самоотверженной матери или сиделке надо иногда ходить в туалет, умываться и спать. Фразы вроде "отдать ВСЕ" - это не более, чем манипуляция.
И все же чувство вины остается. Да, не все - но может быть, можно было отдать что-то еще? Откуда ей знать?
— Тебя мучает эта неизвестность? Непонимание того, как следует относиться к происходящему?
— Да. Именно так, - подтвердила Ильгет.
Сестра Марта коснулась ее руки. Доброе круглое лицо монахини под белым покровом лучилось покоем.
— Попробуй смириться с этим. Просто не думать, и все. Мы несовершенны, это очевидно. Очевидно, где-то и ты была несовершенной. Но во всем этом много и клеветы, и нежелания простить. Но ведь нам нужно сосредоточиться на наших собственных грехах. Живи сегодняшним днем. Не думай о прошлом. Ведь сейчас, в настоящем браке, у тебя все хорошо?
Одна только мысль об Арнисе заставила Ильгет чуть расслабиться.
— Плохо только одно, то, что муж вот опять в космосе… но я терплю.
— Вот и не думай. Если ты там в чем-то была неправа, Бог милосерден. Главное, не считать себя совершенной. А этого у тебя и нет.
— Сестра Марта… здесь еще вот в чем дело. Я ведь пишу. И чтобы писать, я должна понимать. Мир, себя, людей. Это ведь ответственность! А я не понимаю. Просто не понимаю происходящего.
— Может быть, тебе стоит писать, чтобы понять, - задумчиво ответила монахиня.
Ильгет стало легче после этого визита, но не намного.
Сестра Марта была права. Она, как и отец Маркус, и вообще церковные люди - очень чистая, умная, праведная. Но она посвятила этому жизнь. Она ни о чем другом не думает и не решает никаких задач, кроме этой - как быть праведной, чистой, как стать святой.
У Ильгет - ребенок, и у нее истории, которые нужно писать, а чтобы писать - надо понимать себя, людей и мир. И еще страшный груз скопился внутри, и все это тоже надо осмыслить и понять. Как один человек способен пытать другого? Как жить и выживать, когда бои длятся неделями, и все это время ты даже шлема не можешь снять? Как пережить то, что люди, которых ты освобождаешь, ненавидят тебя и готовы убить, и ты убиваешь их, потому что нет другого выхода…
Правы ли они действительно во всем этом? Вот Пита, может быть, он живет правильно. Спасает каких-то заблудших. Посещает церковь. Живет в любви и гармонии с миром. В конечном итоге, нужна ли вся эта война? В войне всегда участвуют две стороны. Как и в семейных ссорах, в войне не бывает однозначно правых и виноватых. Может быть, если бы мы все жили в любви и лишь увеличивали бы любовь и гармонию вокруг себя, ни один сагон к нам не приблизился бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152