Даже возможность "просто жить и писать" не привлекала, потому что Ивик не знала - сможет ли она тогда писать… Если не будет всего вот этого.
— Пожалуй, бывает, - сказала она, -но… все равно у нас не так. Во всем этом есть большой смысл.
— А у нас разве нет смысла? Мы ведь строим для всех. Жилье. Базы. Помещения разные. Ведь люди же живут… Вот мы сейчас оштукатурим объект, поставим плинтуса, стены покроем олифой. Линолеум опять же. Люди въедут - спасибо ведь нам скажут.
— Да, ты прав, - растерянно согласилась Ивик. Ей вдруг стало даже неловко. Она живет в комнате тренты, и даже не думает, что кто-то здесь красил, вставлял стекла, проводил электричество. Простые вещи, как воздух, вода и хлеб - замечаешь лишь тогда, когда их не хватает. Кто-то шьет для нее форму. Кто-то выращивает хлеб и скот на мясо, перевозит, готовит. Мастера оружия - уникальные специалисты, редкие таланты - вручную делают шлинги, которые для них, гэйнов - так, расходный материал. Делают келлоги, без которых в Медиане никак, а на заводе кто-то штампует "Клоссы", без которых не выжить на Тверди. Это же с ума сойти, если подумаешь, сколько людей работает только для того, чтобы она, Ивик, могла выйти в Медиану и что-то там сотворить… оправдывает ли она вообще этот их труд? Убийство двадцати доршей - оправдывает?
Несколько раз к Ивик приезжали девочки и ребята из ее шехи. Привозили что-нибудь вкусненькое, разговаривали, играли на клори. Это было обычно - ко всем в палате так приходили друзья.
Однажды приехала Дана. У нее теперь было достаточно времени, с хозяйственных работ несложно отпроситься. Дана просидела с Ивик два дня, переночевала в поселке. Живот у Даны еще не был виден. Она похудела и побледнела, под глазами залегли синяки. Зато Ивик уговорила остальных, и Дану попросили сыграть на скрипке. Она сыграла - и через некоторое время палата наполнилась гостями, те, кто мог ходить или ковылять - явились из соседних палат.
Боль почти прошла. Заживающая на месте ожога кожа со страшной силой зудела и шелушилась. Так ведь теперь, наверное, и будет, думала Ивик. Справа останется шрам, а слева - вообще кошмар, летом неловко будет в купальнике… Но почему-то ее это не слишком огорчало. Она ведь никогда и не была красавицей. Со шрамами или без них - она никому не нужна. Со шрамами пожалуй, даже оправдание будет - для мамы, кто же такую уродку замуж возьмет…
И все же хорошо, что лицо не задето.
Бедренная кость была только надломлена. Однажды, ощупав ее, лечащий врач Ивик, пожилая, добрая Виэри, сказала, что сегодня надо сделать рентген, но она уверена, что все в порядке, и что можно начинать вставать.
— А плечо? - Ивик скосила глаза на гипс.
— А с плечом, детка, надо подождать. Там тебе косточку раздробило. На операции осколочки собирали. Покажи-ка мне левую руку. Пошевели пальцами.
Ивик пошевелила - пальцы пока двигались с трудом.
— Ничего, восстановится. Кисть у тебя не сильно задета, вторая степень, обойдется без контрактур. Только делай упражнения, не забывай.
Виэри посидела рядом, помолчала. Она любила так просто посидеть. Никогда не торопилась. Виэри все раненые очень любили.
— Долго мне еще лежать? - спросила Ивик.
— А вот ходить научишься, да и выпишем тебя домой. Дома-то лучше, правда?
Ивик при слове "домой" слегка вздрогнула, но тут же подумала, что никто не заставляет ее ехать к маме. Еще чего не хватало. Она прекрасно сможет жить в тренте… Как уже хочется туда! Надоело - не то слово. Эта койка, стена, окрашенная желтоватым, стойкий запах дезинфекции и еще какой-то сладковато-затхлый, от чужих тел и ран, окно с двойной рамой, с белой занавеской - еще долго потом будет сниться Ивик, и она будет просыпаться в холодном поту. Наверное, если ад существует, то он примерно так и выглядит.
Ивик научилась ходить - не на костылях, потому что правая рука не действовала, а сразу просто с палочкой. Сначала ходила с помощью Марка. Он был терпелив и мог водить ее сколько угодно по коридору, а Ивик тренировалась до темноты в глазах, преодолевая боль. Только бы поскорее выбраться отсюда. Она дошла до гостевой комнаты и оттуда наконец позвонила маме. Мямля и стараясь изображать бодрый уверенный голос, она наврала, что вот хотела позвонить, да простудилась, болела гриппом, долго не могла выйти. Мама встревожилась и даже сказала.
— Наверное, ты мне врешь… Передавали, что у вас был прорыв. Наверное, тебя ранили, а ты мне теперь заливаешь. Я же чувствую, ты врать не умеешь.
— Прорыв был до меня, - твердо ответила Ивик, - я еще была в отпуске и не дошла сюда… да, у нас поубивало многих.
Из шехи действительно пять человек погибли.
— Врать нехорошо, - сказал Марк, когда она положила трубку. Ивик отмахнулась.
— А, ну ее… волноваться начнет, не спать ночами. Зачем это мне такая радость?
— Ты все-таки молодец, - сказал Марк задумчиво, - о матери заботишься. Какие вы все-таки, гэйны… это ж уму непостижимо, откуда столько силы в человеке… тем более, в женщине.
— Да ну и что, - ответила Ивик небрежно, - думаешь, я какая-нибудь сильная? Да я всегда в школе была отстающей и всего боялась. Просто нас в квенсене дрессируют… ну и вообще, в Медиане… там если будешь бояться - убьют. Очень помогает от страха.
— Я не о том даже. Хочется же иметь кого-то близкого… Маму, например. Чтобы пожаловаться, поплакать. Нет? А ты как будто обо всех заботишься, а сама… тебе как будто никто не нужен. А тебе ведь всего семнадцать, и ты девчонка. Как ты справляешься с этим?
Ивик вдруг почувствовала, как защипало внутри. Опустила голову.
— Конечно, нужен кто-то, - тихо сказала она, - очень нужен… человек, который бы понял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126