Мортимеру Линдквисту, эктоманту. Уолдо Баттерсу, патологоанатому и автору польки «Квазимодо». Дюжине других знакомых, обладавших зачаточными магическими способностями. Ну и еще редактору «Волхва Среднего Запада» – газеты, в которой некогда печатался и я. Никто из них не слыхал ничего такого, и я посоветовал всем держать ухо востро. Я даже позвонил Архиву, но попал на автоответчик, а ответного звонка не дождался.
Еще с минуту я сидел, тупо глядя на телефон и держа в руке гудящую трубку.
Я не позвонил ни Майклу, ни отцу Фортхиллу. Возможно, мне и стоило бы это сделать, исходя из того, что помощи много не бывает. Впрочем, если бы Небесная Канцелярия хотела, чтобы Майкл подключился к делу, он уже занимался бы этим, вне зависимости оттого, звонил ему кто или нет и сколько препятствий у него на пути. Я достаточно часто видел это в действии, чтобы поверить.
Хорошее, убедительное рассуждение… впрочем, вряд ли оно обмануло хоть кого-нибудь. Даже меня. Истина состояла в том, что мне ужасно не хотелось говорить ни с тем, ни с другим без самой-самой крайней необходимости.
Длинный гудок в трубке сменился раздражающим «бип-бип-бип» отключения.
Я неуверенно положил трубку на рычаг. Потом встал, сдвинул в сторону потертый ковер в центре комнаты и откинул люк в полу, ведущий в мою лабораторию.
Лаборатория расположена в нижнем подвале… как еще назвать подвал под подвалом? Собственно, это просто большой бетонный ящик, попасть в который можно по раздвижной деревянной стремянке. Вдоль стен выстроились белые металлические стеллажи – дешевые, из «Уолл-Марта». У меня они уставлены всевозможными емкостями от пластиковых коробочек и посуды для микроволновки до тяжелых деревянных ларцов. Есть даже один обитый свинцом, в котором я держу щепотку обедненного урана. Помимо этого, на полках в изобилии стоят книги, тетради, конверты и прочие разнообразные и на первый взгляд случайные предметы – на всех полках, кроме одной, деревянной. Она почти пуста: всего-то на ней две свечи по краям, четыре сентиментальных романа в бумажных обложках, каталог дамского белья «Секрет Виктории» и белый человеческий череп.
В центре помещения – длинный стол; пол захламлен почти весь за исключением небольшого идеально чистого участка, в который заделано кольцо из чистого серебра – мой круг для заклинаний. Ниже, под полуторафутовым слоем бетона, замурован еще один тяжелый металлический ларец, дополнительно укрепленный заговорами и оберегами. В ларце лежит потемневшая серебряная монета.
Моя левая кисть, сплошь обожженная, кроме маленького клочка кожи на ладони, вдруг отчаянно зачесалась.
Я потер ее о ногу и постарался не обращать внимания.
С тех пор, как я начал оборудовать свою лабораторию, мой рабочий стол всегда был завален всяким хламом. Но не сейчас.
Тут я должен принести извинения. Когда Мёрфи спросила меня про деньги, что платит мне Совет, я не особенно покривил душой при ответе. Оклад Стража установлен в пятидесятые годы – но даже наши боссы не настолько толстокожи, чтобы игнорировать такие явления, как инфляция, так что и выплаты Стражам повышаются – медленно, но верно… Бог мой, послушать меня, так я прямо истэблишмент какой-то.
Короче, Совет все-таки изыскивает возможности поддерживать заработную плату Стражей на мало-мальски пристойном уровне. Того, что я от них получаю, конечно, мало, чтобы разбогатеть, но и отмахиваться от этого грех. Только трачу я деньги не на обустройство жилья.
Я трачу их на то, чем занят сейчас мой стол.
– Боб, – позвал я, – просыпайся.
В глазницах черепа замерцали неяркие оранжевые огоньки.
– Чего так громко-то? – недовольно проворчал голос откуда-то изнутри черепа. – Ночь ведь на дворе, Гарри. Отдыхать пора.
– Всякая дрянь не знает покоя, Боб, – жизнерадостно сообщил я. – А из этого следует, что и нам придется пошевеливаться, если не хотим остаться в проигрыше.
Голос из черепа приобрел плаксивую окраску:
– Но мы уже шесть месяцев еженощно возимся с этой твоей дурацкой штуковиной. Если ты до сих пор не заметил, у тебя и рожа уже бычья сделалась… вот-вот рога вырастут. Будешь продолжать в том же духе – скоро из дому не сможешь выйти без того, чтобы в тебя не тыкали пальцами.
– Фигня фиговая, – отозвался я.
– И вовсе не фигня, и не фиговая, – не сдавался Боб. – Ты даже этимологии этих слов толком не знаешь.
– Еще как знаю! Они означают, что некоторым духам воздуха давно пора заткнуться и помогать своему чародею, пока тот не послал его снова на поиски плесенных демонов.
– Что за обращение, – вздохнул Боб. – Ладно, ладно. Чего теперь тебе от меня нужно?
Я махнул рукой в сторону стола.
– Это готово?
– Готово? – переспросил Боб. – Полностью готовым, Гарри, это не может быть никогда – по определению. Оригинал динамичен, он постоянно меняется. Значит, и модель тоже должна меняться. Если ты хочешь, чтобы она была максимально точна, тебе придется из кожи лезть, чтобы она не отстала от жизни.
– Сам знаю, – заверил я его. – Об том и речь. На какой мы стадии? Готова ли модель к пробному включению?
– Положи-ка меня в озеро, – попросил Боб.
Я послушно подошел к полке, взял череп и положил его на восточный край стола.
Череп лежал теперь рядом с миниатюрной моделью Чикаго. Я соорудил ее у себя на столе настолько подробно, насколько позволяли мне мои новые финансовые обстоятельства. Небоскребы возвышались над поверхностью стола на фут с лишком – все они были отлиты из олова, что тоже обошлось недешево, если учесть, что мне пришлось готовить для каждого отдельную форму. Между зданиями пролегли улицы из настоящего асфальта, вдоль которых выстроились фонарные столбы и почтовые ящики, – в общем, я воссоздал часть города в радиусе двух миль от Бёнем-Харбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23