Моя могила из самых скромных. К тому же она который год уже остается незар
ытой: вампирская баронесса, купившая для меня этот участок, устроила все
именно так. И гроб в ней стоит в постоянной, так сказать, полной боевой гот
овности Ц типа, как президентский самолет, только пострашнее чуток. Мер
твецкий борт номер один.
Надгробная плита простая, мраморная Ц вертикальная стела, зато на ней в
ыгравирована золотыми буквами надпись: ГАРРИ ДРЕЗДЕН. Ниже красуется зо
лотая пентаграмма, вписанная в окружность пятиконечная звезда Ц симво
л заключенных в воле смертного магических сил. А еще ниже вторая надпись:
ОН УМЕР ЗА ПРАВОЕ ДЕЛО.
Очень отрезвляющее место для прогулок.
То есть, все мы умрем рано или поздно. Умом мы все понимаем это. Эта мысль пр
иходит к каждому в молодости и пугает до такой степени, что мы потом больш
е чем на десять лет пытаемся убедить себя в том, что все это фигня, и мы бесс
мертны.
Смерть не из тех вещей, о которых приятно думать, но и отделаться от нее не
возможно. Что бы вы ни делали, как бы ни закаляли тело, как бы истово ни удар
ялись в религию, или медитировали, или постились, сколько бы денег вы ни пе
речисляли на благотворительность, вам никуда не деться от простого, но н
езыблемого факта: в один прекрасный день все кончится. Солнце взойдет, зе
мля продолжит вращение, люди займутся своими обычными делами Ц только в
ас при этом уже не будет. Вы будете лежать, холодный и неподвижный.
И несмотря на любые религиозные убеждения, на свидетельства переживших
клиническую смерть, на все вымыслы и домыслы, смерть остается абсолютной
загадкой. Никто не знает точно, что же там, потом. Это если допустить, конеч
но, что это «потом» есть. К тому, что ждет нас там, во мраке, все мы идем науга
д.
Смерть.
Ее не избежать.
Ты.
Тоже.
Умрешь.
Осознание этого факта и так дается достаточно мучительно Ц но поверьте
мне на слово, оно заиграет совершенно новыми красками и эмоциями, когда в
ы думаете об этом, стоя на краю собственной могилы.
Так вот, я стоял там среди безмолвных плит и монументов, а осенняя луна све
тила мне. Кузнечиков в конце октября уже не слышно, но до меня доносились ш
ум движения, гудки, шум самолетов в небе, далекая музыка Ц город продолжа
л жить своей жизнью, и это ободряло меня немного. Туман с озера Мичиган Ц
обычное дело осенними ночами, но сегодня он выдался особенно густой, и щу
пальца его змеились по земле между камней. В воздухе ощущалось безмолвно
е, набухшее разрядами напряжение Ц впрочем, для осеннего вечера и это в п
орядке вещей. До Хэллоуина оставались считанные дни Ц время, когда гран
ицы между материальным Чикаго и потусторонним миром, Небывальщиной, сла
бее всего. Я ощущал движение беспокойных теней, по большей части слишком
слабых, чтобы явиться глазам смертных; они шныряли в сгустках тумана, про
бовали на вкус напитанный энергией воздух.
Мыш сидел рядом со мной, навострив уши, шаря взглядом по сторонам Ц доста
точно выразительно, чтобы убедить меня в том, что он в буквальном смысле с
лова видит такое, чего не дано моим глазам. Впрочем, что бы он там ни видел, э
то его не слишком беспокоило. Он сидел молча, подставив лобастую башку мо
ей одетой в перчатку руке.
Я надел свою старую кожаную ветровку, черные тренировочные штаны, свитер
и пару армейских башмаков. В правой руке я держал посох Ц массивный дубо
вый дрын, сплошь покрытый вырезанными вручную рунами и знаками. Материнс
кий амулет, серебряная пентаграмма, висел на цепочке на шее. Сожженная ле
вая рука практически не чувствовала серебряного браслета-оберега на ле
вом запястье, но он тоже находился на месте. В кармане ветровки лежала свя
зка чеснока, приятно похлопывавшая по бедру при ходьбе. Странный набор п
редметов, невинных на взгляд стороннего наблюдателя, но вместе они соста
вляли вполне эффективный арсенал, с каким я не раз выходил из всякого род
а неприятностей.
Мавра поклялась своей честью, но у меня и без нее хватало врагов, которые с
удовольствием разделались бы со мной, и я не собирался облегчать им эту з
адачу. Однако же даже простое ожидание в темноте над могилой начинало де
йствовать мне на нервы.
Ц Ну же, Ц буркнул я себе под нос через несколько минут. Ц Где она, черт п
одери, застряла?
Мыш вдруг зарычал Ц так тихо, что я не столько услышал, сколько почувство
вал это напряжение своей изувеченной рукой.
Я крепче сжал посох, оглядываясь по сторонам. Мыш тоже оглядывался до тех
пор, пока его темные глаза не разглядели чего-то, не видимого пока мне. Что
бы это ни было, судя по взгляду Мыша, оно приближалось. Последовал негромк
ий шорох, и Мыш пригнулся, уставив нос в мою зияющую провалом могилу, прижа
в уши и ощерив зубы.
Я сделал шаг вперед и остановился на краю могилы. Туман струйками стекал
в нее с газона. Я пробормотал заклинание, снял с шеи амулет и, намотав цепо
чку на пальцы левой руки, послал в него заряд воли, от которого тот засвети
лся неярким голубым сиянием. Правой рукой я половчее перехватил посох и
заглянул в могилу.
Туман вдруг сгустился и соткался в силуэт полуистлевшего трупа; впрочем
, даже так не оставалось сомнений в том, что труп этот женский. Наряд его со
ставляли платье и верхняя юбка средневекового покроя, первое зеленого ц
вета, вторая Ц черного. Ткань, однако же, была бумажная Ц современная ими
тация, не более.
Рычание Мыша сделалось громче.
Труп сел, открыл белесые глаза и уставил взгляд в меня. Потом поднял руку,
в которой оказалась зажата белая лилия, и помахал ею в моем направлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23