Его затрясло от отвращения к этому толстокожему человеку, бесцеремонно копавшемуся в его прошлом.
– Моя личная, жизнь касается меня одного, и только, – стиснув зубы, произнес он. – Я не прошу делать мне поблажки из-за того, что в ней не все гладко.
– Тут я с тобой согласен. Забирай свои вещи и не показывайся в участке, пока за тобой не пошлют.
– Долго же мне придется ждать! – с иронией отозвался Дэниэл. – Особенно если учесть, что здесь заправляете вы.
– Именно!
Когда за Дэниэлом захлопнулась дверь, в кабинет Мастерса проскользнул добродушный приземистый полицейский средних лет.
– Не слишком ли круто вы с ним обошлись, шеф? – спросил он. – Бедняге туго приходится, его жена и сын…
– Все мы несем свой крест, Кэнви, – не поднимая взгляда от бумаг, прервал его Мастерс. – Пусть это не отвлекает тебя от работы.
Кэнви поспешно удалился, но на свое место он, однако, не пошел, а спустился вниз, где и перехватил Дэниэла.
– Ты еще вернешься, – убежденно проговорил он. – Жаль, что так вышло, но кто знает, может, это и к лучшему – в кои-то веки ты отдохнешь от дел.
– Скажи, Кэнви, ты тоже считаешь ее убийцей? – спросил Дэниэл.
– Конечно. Ее освобождение было условным.
– Если я узнаю, что засадил в тюрьму невинную женщину, возненавижу себя. Только бы вспомнить подробности дела… Но это было так давно, все события в памяти перемешались.
– Ты был сам не свой в те дни и зря не послушался моего совета, не взял отпуск.
Простившись с Кэнви, Дэниэл отправился к стоянке, где припарковал машину. Товарищи смотрели ему вслед, и он затылком чувствовал их взгляды – прощальные, сочувствующие, а порой полные неприкрытого торжества. Из-за своего твердого, бескомпромиссного характера, вспыльчивости и нестандартного подхода к делам Дэниэл нажил немало врагов не только в преступном мире, но и среди коллег. Многие из них были рады видеть Дэниэла выбитым из седла и не скрывали злорадных усмешек, но это лишь подстегивало его, заставляло еще выше вскидывать голову.
К нему подбежали двое репортеров, у одного из них была камера. Дэниэл выругался и отрезал:
– Я не даю интервью.
Но репортеры увязались за ним до самой машины. Ему в лицо ткнулся микрофон.
– Инспектор Келлер, прокомментируйте освобождение Меган Андерсон. Что вы чувствуете?
– Ничего, – огрызнулся он – и не солгал. Дэниэл давно похоронил свои чувства под глыбой льда, он знал, что этот лед никогда не растает.
– Правда ли, что полицейские отказались от повторного расследования?
– К ним и обращайтесь.
– Вы хотите сказать, что получили отставку?
Внезапно Дэниэл ощутил себя загнанным зверем, на которого натравили свору собак. На душе у него стало совсем скверно, он сел в машину, пытаясь забыть о настырных журналистах и сдержать приступ бешенства. Но вот репортер забарабанил по стеклу – последняя капля переполнила чашу его терпения.
Дэниэл опустил боковое стекло.
– У-би-рай-тесь прочь, – прошипел он так зловеще, что перепуганный репортер отскочил в сторону.
До дому Дэниэл добрался без происшествий. Бросив взгляд на крыльцо, он с облегчением вздохнул: кучка журналистов, превратившая его вчерашний день в кошмар, исчезла. Но не успел он выйти из машины, как человек, будто бы чинивший дорогу, преградил ему путь.
– Не хотите сделать заявление для прессы, инспектор?
Дэниэл ругнулся и ногтями схватил журналиста за ухо.
– Хочу, – подозрительно мягко сказал он. – Слушай внимательно: даю тебе две секунды, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову, не то придется дать тебе хорошего пинка под зад!
Дэниэл разжал пальцы, и журналист мгновенно испарился.
На вопрос Дженис, где Меган решила поселиться, она ответила просто:
– Там, где меня никто не найдет.
Она остановила свой выбор на грязных меблированных комнатах в одном из мрачных районов Лондона. Квартира состояла из спальни, одновременно служившей гостиной, крошечной кухни и ванной комнаты размером с почтовую марку. Помещение едва ли больше тюремной камеры, где я отбывала срок, невесело подумала Меган.
Было трудно свыкнуться с нынешним положением: у нее забрали все, чем она прежде так гордилась, – честное имя и, что было особенно больно, ее маленького мальчика, ее сына. Пока Меган не знала, что предпринять, как вернуть отнятое у нее материнское счастье.
В тот же день она попыталась дозвониться бывшему мужу, но безрезультатно: дома трубку поднимала его мать, а в офисе секретаршам строго-настрого запретили соединять босса с его бывшей женой. В промежутках между этими звонками Меган сидела, уставившись в одну точку, и думала, думала, искала выход, чувствуя, как сердце разрывается от боли и безысходности.
Порой мысли Меган путались и перед глазами вдруг всплывало лицо Дэниэла Келлера – жестокое, мрачное. Охваченный пафосом обвинения, он был непреклонен в своем желании уничтожить ее. От ненависти у Меган едва ли не мутилось сознание.
Она включила телевизор, программа новостей как раз передавала ответ Келлера на вопрос журналиста о том, что он чувствует в связи с ее освобождением.
– Ничего.
Его равнодушие потрясло Меган.
– Конечно, еще бы! – в ярости крикнула она его изображению на экране. – Разве тебя волнует чужая боль?!
Но, узнав, что его уволили из полиции, она почувствовала что-то вроде удовлетворения – и тут же с неожиданной для себя горечью подумала: не будь наивной, Меган, как только шумиха уляжется, его примут обратно. В этой истории пострадала одна ты…
Ее первая ночь на свободе была ужасной, Меган преследовали кошмары, и в конце концов, она проснулась от собственного крика. Кто-то из встревоженных жильцов постучал в ее дверь, желая удостовериться, все ли у нее в порядке, после чего Меган не решилась снова заснуть, боясь перебудить весь дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52