Заварила чай, поджарила тостики, сварила яйцо и отнесла все на подносе в гостиную, где включила свет, чтобы изгнать навеянное дождем уныние. Она ела медленно и рассеянно, думая о том трудном, просто мучительном решении, которое приняла после того, что случилось на барже столько лет тому назад…
Промучившись два дня, она встретилась тогда с Алеком и сказала охрипшим от непролитых слез голосом, что, хотя до его отъезда в Лондон остался целый месяц, им лучше перестать встречаться уже сейчас. Касси закусила губу, вспоминая, как он вдруг смертельно побледнел, как вспыхнули синие, с темными кругами глаза на осунувшемся и удивленном лице.
Алек требовал объяснений, но Касси отказалась что-либо говорить. Никаких обязательств, сам так хотел, напомнила она, запинаясь. Все равно он скоро уедет. Лучше порвать сейчас, разом обрубить, пока они еще не совсем потеряли голову.
Алек в этот день был без сил от бессонной ночи и от вызванной смертью пациента тоски. Он вспылил, сыпал дикими обвинениями в неверности, изливая злобу и обиду в горьких, необдуманных словах. Потом ринулся обратно в больницу, а Касси осталась одна на берегу реки, с сердцем, разбитым на такие мелкие осколки, что не верилось, что когда-нибудь его удастся снова собрать. Откуда только взялись тогда силы прогнать его? — подумала она, удивляясь себе. Она была молода, к тому же без ума от него. Но в раннем возрасте она прониклась недоверием ко всему мужскому роду и была глубоко убеждена, что если эта связь продолжится — быть беде. Алек с самого начала недвусмысленно выражал свое отношение к ответственности и обязательствам. И юная Касси, на которую вот-вот мог обрушиться избыток того и другого, решила, что нет иного выхода, как изгнать Алека из своей жизни.
Касси кидалась к телефону, едва раздавался звонок. Ей стало неловко за то, как она была разочарована, когда оказалось, что звонили ее мать и Бен, оба — чтобы спросить, как поживает ее рука после удаления швов. Ну, не вообразила же ты, будто Алек станет звонить, язвительно подумала она. Уж ему-то известно, как поживает твоя рука.
И все-таки, когда она уже собиралась ложиться спать и телефон зазвонил в третий раз, сердце ее подпрыгнуло, едва она услышала долгожданный голос.
— Я понимаю, что поздно звонить, чтоб узнать, как ты себя чувствуешь. Но я весь вечер был занят в отделении имени Бернса, — сказал Алек. — И очень беспокоился. Сегодня ты мне показалась совсем больной. Надеюсь, я ни от чего тебя не отвлекаю? — добавил он вдруг. — Ни от чего. Я просто собиралась ложиться.
— Ты так выглядела, что тебе, наверное, давно надо было лечь. Тебе лучше?
— Да. Голова уже почти прошла.
— А как рука?
— Слегка побаливает, но с тех пор, как не стало швов, меня это уже не беспокоит.
Он усмехнулся.
— Ты всегда ведешь себя как ребенок, когда что-нибудь болит?
— Не болит, а швы… — Она помолчала. — Очень любезно с твоей стороны, что позвонил. Ты обо всех пациентах так заботишься?
— Нет, Касси. Да и была ты скорее пациенткой Тома Паркинсона, нежели моей. Мне приятно считать, что мы с тобой друзья. — Он помолчал. — Когда-то нас с тобой связывало нечто большее, чем дружба. Ты не забыла?
Как будто она могла забыть!
— Это было очень давно, Алек!
— Никому не запрещено возобновить давнюю дружбу, — возразил он. — Хотя твой инспектор нам не позволит, я и забыл.
Касси напряглась.
— Алек, я не в таком возрасте, чтоб мне что-либо запрещали!
— Отлично. В таком случае, может быть, соберемся все-таки поужинать вместе? — И, помолчав, добавил:
— Ты — загадка, в которой я хочу разобраться. Инспектор должен понять меня, при его-то профессии!
— Пожалуй, некоторая загадочность прибавляет прелести женщине, — парировала Касси.
— Ну, в этом прибавлять тебе нечего. — Алек помолчал. — Теперь, когда ты уже не моя пациентка, почему бы нам не поужинать в выходные, не тряхнуть стариной?
Касси задумалась. После вчерашней ссоры она понятия не имела, что Лайам собирается делать в выходные. Да, скорее всего, он опять проведет день с дочерьми.
— Хорошо, — поспешно ответила она, чтобы не передумать. — В субботу?
— Хорошо. Заеду за тобой в половине восьмого.
— Я могла бы подъехать куда-нибудь. Теперь у меня обе руки в порядке.
— Не надо, Касси, я заеду. Спокойной ночи.
Когда Касси наконец легла, телефон зазвонил еще раз.
— Я понимаю, что уже поздно, но, черт побери, твой телефон был занят весь вечер. Я решил попробовать пробиться, пока не пошел всхрапнуть.
— Здравствуй, Лайам, — учтиво произнесла она, все еще дуясь на него после ссоры.
— Послушай, Касси, ты извини. Ну, за вчерашнее. — Он помолчал, ожидая ответа. — Ты слышишь?
— Да.
— Ты же прелесть. Ну не казнить же человека за ошибку!
— Я и не казню тебя. Но я вправе отказать. Что ж, Лайам, принимаю извинения. Забудем об этом.
— Как скажешь. Можно, я зайду завтра вечером?
— Конечно. Я приготовлю ужин. Второй раз подряд.
Он горько усмехнулся.
— На этот раз я его съем. В выходные я так хотел больше времени побыть с тобой, но мне опять подкинут дочек. Не смею их тебе навязывать вторую неделю подряд.
— Дэтга опять пойдет по магазинам?
— По магазинам? Нет. Просто она неважнецки себя чувствует, а ее мама куда-то смоталась, и я ее избавлю от хлопот в выходные.
— Молодец. Пока, до завтра.
— Погоди, Касси. Ты с кем это весь вечер болтала по телефону?
— Все с мамой, с Беном и так далее. Они справлялись о моей руке. Сегодня мне сняли швы, — напомнила она.
— Черт, в самом деле! А я и забыл. Извини, Касси. У тебя все в порядке?
— В полном. Спокойной ночи, Лайам.
Касси решила отложить работу до следующей недели и с утра занялась садом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49