Глаза Персы затуманились, и она – припомнила Селин – с рассеянным видом потерла искалеченное бедро. «Запомни хорошенько, Селин: я прослежу, чтобы тебе никогда не пришлось стать шлюхой, как твоей матери».
Селин было всего пять лет, когда Перса взяла на себя заботы о ней, но с этого дня ее жизнь изменилась навсегда. Не было больше убогих комнатенок на темных улочках. Не было страха перед голодом. Не осталось ничего от той отвратительной жизни, которую вела ее мать. Перса заботилась, чтобы жизнь Селин была приятной и беззаботной. Старая цыганка понимала девочку лучше, чем кто-либо еще. Перса никогда не высмеивала ее дар, никогда не вздрагивала от прикосновения ее руки.
Судьба свела их вместе, часто повторяла Перса, потому что Селин нужно было научиться, когда следует пользоваться своим даром, а когда защищаться от ненужных видений, как воздерживаться от прикосновений и пользоваться своим «вторым зрением» только в случае необходимости.
Верная своему слову, Перса научила ее науке выживать. Еще до того как она стала достаточно взрослой и смогла торговать в их лавке, Селин служила компаньонкой у одной старушки, что жила на их же улице. Она познала гордость, которую испытывает человек, пересчитывающий честно заработанные упорным трудом деньги. Благодаря Персе, она научилась толково расходовать их на рынке. Она научилась экономить, поняла разницу между вещами, которые необходимы, и вещами, которые просто хочется иметь.
Но из того, что она узнала о мужчинах, которые посещали лавку Персы, ничто не могло подготовить ее к замужеству. Она точно знала, что делает в постели хорошая шлюха, но понятия не имела, как ведет себя на брачном ложе добродетельная жена.
Сегодня вечером, согласно закону, она должна отдаться Корду. Делая это без любви, разве будет она лучше своей матери? Разве будет она лучше любой шлюхи?
Прозвучал корабельный колокол, заставив Селин на время позабыть о мрачных мыслях. У нее в распоряжении было пятнадцать минут, чтобы умыться и переодеться к обеду. Направляясь к каюте, девушка увидела в салоне двух членов экипажа. Они то исчезали в кладовой, то появлялись снова, расставляя закрытые горшки с едой, которую приносили из камбуза. Двери всех кают, кроме той, что занимал Джошуа Кэмпбелл, корабельный врач, были закрыты. Подвижный джентльмен с узким лицом, седыми волосами и улыбкой, от которой вокруг рта и в уголках глаз появлялись лучики-морщинки, доктор Кэмпбелл всегда служил связующим звеном между капитаном, командой и пассажирами. Поскольку в этом путешествии пассажиров было совсем немного, у доктора оказалось предостаточно свободного времени.
Сейчас он сидел в плетеном тростниковом кресле прямо у распахнутой двери и внимательно изучал книгу, лежавшую у него на коленях. Оторвав взгляд от страниц, он посмотрел на Селин, идущую через салон, и улыбнулся ей. Она кивнула в ответ и тихонько постучала в дверь собственной каюты. Ей не хотелось входить без предупреждения, чтобы не застать Кордеро врасплох.
Распахнулась дверь соседней каюты, и Фостер, одетый скорее как джентльмен, нежели как слуга, высунул голову и улыбнулся:
– Могу я быть вам полезен, мадам?
– Я только хотела немного освежиться и не знала… здесь ли мой муж.
Фостер покачал головой:
– Он в каюте у капитана. Приказал передать, что присоединится к вам за обедом. Я взял на себя смелость приготовить для вас платье.
Селин быстро осмотрела дорожный костюм, в котором она оставалась все это время, не понимая, почему Фостер считает, что она будет переодеваться. Ей все еще было несколько неудобно пользоваться гардеробом Джеммы О’Харли. Одно дело завладеть нежеланным женихом незнакомой женщины, но совсем другое – носить ее наряды.
Часом позже Селин уже сидела за длинным обеденным столом между мужем и помощником капитана, причем оба они, казалось, не без удовольствия посматривали на лиф ее платья, опять же несколько великоватого, Селин настолько нервничала, что уже не знала, сможет ли вынести этот обед. Мало того, что муж заявил о намерении предъявить свои права сегодня же вечером, она к тому же оказалась единственной женщиной на корабле в компании Корда, помощника капитана, корабельного врача и капитана Исаака Томпсона. Девушка очень расстроилась, когда узнала, что Фостер и Эдвард будут питаться вместе с пассажирами четвертого класса, где им будет, очевидно, гораздо удобнее. Когда Селин попыталась возразить, Корд заверил ее, что это их собственный выбор, а не его желание.
Вдоль всего стола была натянута сетка, препятствующая падению фарфоровой посуды на пол в случае сильной качки. Причем волнение на море усилилось настолько, что тарелки скользили из стороны в сторону. Стол и скамьи были привинчены к полу.
– Вы довольны тем, как устроились, миссис Моро?
Только когда Корд подтолкнул ее, Селин поняла, что капитан обращается к ней. Этому человеку казалось вполне естественным, что корабль стонет и скрипит при каждом ударе волн. Исаак Томпсон был приятным мужчиной лет сорока пяти, с каштановыми волосами, карими глазами и начинающим слегка отвисать брюшком.
Колеблющийся свет лампы, подвешенной над столом, на какое-то мгновение осветил черты лица капитана, и Селин ответила:
– Благодарю, каюта прекрасная.
– Как я понимаю, вы молодожены. – Он улыбнулся Корду. – Мои поздравления вам обоим.
Капитан поднял свой бокал с вином в приветственном тосте, и Селин увидела, как каберне покачнулось в такт с движением корабля. Этот всплеск совпал со всполохом огня в раскачивающихся над ними лампах. Она постаралась сосредоточиться на улыбке капитана, лишь бы не обращать внимания на постоянное движение вверх-вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114