Поймав обеспокоенный взгляд Анники, он остановился и наклонился к ней. Громким голосом, так чтобы его могли слышать и другие пассажиры, едущие в этом дорогом вагоне, где сиденья на ночь превращались в верхние и нижние спальные полки, он объяснил причину внезапной остановки поезда в пустынной местности.
– Произошла авария, – сказал он как бы между прочим.
– Что? – переспросила Анника.
– Авария. Котел взорвался.
– Кто-нибудь пострадал?
– Все трое машинистов. Последствия были бы более тяжелыми, если бы на них не было надето плотной одежды. Придется послать кого-нибудь назад на станцию, чтобы в Шайенн телеграфировали с просьбой прислать новую паровозную бригаду. Если нам повезет, через несколько часов тронемся.
Он сдвинул пальцем фуражку на затылок.
– Помните случай, который произошел в 1875 году, когда поезд застрял в пути из-за снегопада? Шел из Канзаса в Денвер и простоял одиннадцать суток. Я слышал, что в конце пассажиры питались устрицами, которые везли этим поездом в Калифорнию. – Он выпрямился, посмотрел в хвост вагона и объявил: – Вы можете выйти, размять ноги. Только не отходите слишком далеко. Надеюсь, мы скоро отправимся.
Проводник поспешил дальше, чтобы сообщить об аварии пассажирам других вагонов. Мужчины и женщины – соседи Анники по вагону – начали потягиваться и переговариваться. Девушка вместе с самыми непоседливыми из них направилась к выходу.
Подойдя к металлическим ступенькам и схватившись за холодный поручень, она осознала, что забыла перчатки, но, не желая уходить со свежего воздуха, решила не возвращаться за ними, а погулять до тех пор, пока не замерзнут руки. Осторожно спустившись вниз, она остановилась на неровной земле рядом с рельсами и огляделась.
Местность была пустынной и бескрайней, какой и казалась из окна вагона. Местами снег растаял и темно-коричневые грязные проталины напоминали дыры на белоснежном покрывале земли. Кустики густой побуревшей бизоньей травы и валявшиеся кое-где камни несколько оживляли пейзаж. Воздух был морозным, от резких порывов ветра щипало лицо, но Анника сочла это приятным разнообразием после сухого удушающего жара, распространяемого паровозной печью.
Анника пошла прочь от людей, толпившихся у поезда. Взглянув на запад, она заметила, что местность в этом направлении постепенно еле заметно повышается. Ей пришло в голову, что раз поезд стоит к востоку от Шайенна, значит совсем рядом находится ранчо ее брата, расположенное на землях, примыкающих к хребту Ларами. Ближайшим к ранчо городком был Бастид-Хил, но, по иронии судьбы, брат решил встретить ее в Шайенне, потому что собирался заодно сделать кое-какие покупки. Так и получилось, что он ждал ее сейчас в Шайенне, хотя мог бы находиться всего в нескольких милях от места их остановки.
Подставив лицо солнцу, прогревавшему холодный воздух, который овевал ее кожу, Анника попыталась вспомнить тот период своего детства – с двух до семи лет, – когда ее семья жила на равнинах Дакоты. Они жили в резервации индейцев сиу в Пайн-Ридж. Анника помнила, что у них был маленький домик и что она завидовала Кейсу, которому разрешали ездить на лошади и стрелять из ружья, тогда как ее мать старалась не отпускать от себя ни на шаг. Она вроде бы помнила такое же бескрайнее небо, какое видела сейчас, и ветер, который, казалось, никогда не прекращался, но это было все.
Она потерла ладони друг о друга и подула на них, надеясь согреть замерзшие пальцы. Затем спрятала руки под мышки. Ей хотелось подольше побыть на свежем воздухе и ярком солнце. Услышав за спиной шаги, Анника пошла помедленнее, подумав, что, может, ей удастся завязать разговор с кем-то из пассажиров. Мимо нее прошла молодая пара. Они кивнули ей, но не остановились. Говорили они на языке, похожем на немецкий, но это был не голландский, которому научила ее мать. Анника смотрела, как они идут вдоль рельсов, взявшись за руки.
На секунду ее охватило чувство одиночества. Если бы она не отменила свадьбу, сейчас они с Ричардом были бы женаты уже два месяца. Они бы вместе отпраздновали Рождество, и, возможно, вздрогнув, подумала Анника, она даже носила бы уже ребенка Ричарда. Чувство одиночества исчезло, когда она призналась себе, что не готова к материнству и всем связанным с ним ограничениям собственной свободы.
Ричард был потрясен, когда она разорвала помолвку, но проявил понимание и такт. Во время праздников и в течение всего января, пока она списывалась с Кейсом и Розой и готовилась к поездке в Вайоминг, он продолжал навещать ее. Он даже пришел вместе с Калебом, Аналисой и Рут на станцию проводить ее. Он согласился с тем, что ей действительно нужно посмотреть мир и обрести себя, и не стал ограничивать ее во времени. В тот последний день в Бостоне, когда они стояли на платформе и поезд должен был вот-вот отойти, он, взяв ее за руки, пообещал, что будет ждать ее возвращения через полгода. Она хотела вернуть ему кольцо, но он отказался взять его. Аннике пришлось оставить кольцо на хранение матери.
Ричард воспринял ее решение спокойно, без жалоб и упреков. Но он всегда, все то время, что ухаживал за ней, поступал правильно и разумно. Следуя строгим правилам поведения, принятым в обществе, он до обручения никогда не предлагал ей опереться на его руку и, пока она не согласилась выйти за него замуж, не дарил ей подарков. Прощаясь с ней вечером, он, как положено, никогда не задерживался у ее дверей дольше чем на пять минут, а в тех случаях, когда она приглашала его в дом, вежливо откланивался по прошествии получаса.
Не было ничего удивительного в том, что он согласился дать ей время, чтобы все обдумать, но сейчас, оглядываясь назад, она понимала, что бежала именно от этой его предсказумости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130