когда же, собствен
но, сказал это выражение наш Спаситель, а также кому и при рассуждении о ка
ком вопросе? Мы находим, без сомнения, что Он сказал это во время разговора
с женщиной самарянкой, которая, согласно с общим мнением самарян, думала,
что Богу должно поклоняться на горе Гаризим. Самарянка, принимая Его за и
удея, спрашивала у Него, должно ли поклоняться Богу в Иерусалиме или же на
этой горе, и говорила так: «Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говори
те, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме» (Ин. 4.20). Итак,
по поводу подобного мнения самарянки, которая думала, что, вследствие пр
еимущества телесных мест, или иудеи в Иерусалиме, или самаряне на горе Га
ризим не совсем правильно и законно поклонялись Богу, Спаситель и ответи
л, что желающий следовать Господу должен оставить предрассудок относит
ельно преимущества мест, и в данном случае говорит так: «настанет время, к
огда не на горе сей, и не в Иерусалиме будете кланяться Отцу; Бог есть дух, и
поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4.23-24). И как после
довательно Он соединил истину с духом: в отличие от тел Он назвал дух, а в о
тличие от тени или образа Ц истину. В самом деле, те, которые поклонялись
Богу в Иерусалиме, служили собственно тени или образу и, следовательно, п
очитали Бога не истиною и не духом. Точно так же почитали Бога и те, которы
е поклонялись на горе Гаризим.
Опровергши, по возможности, всякую мысль о телесности Бога, мы утверждае
м, сообразно с истиной, что Бог непостижим и неоценим. Даже и в том случае, е
сли бы мы получили возможность знать или понимать что-либо о Боге, мы все
равно, по необходимости, должны верить, что Он несравненно лучше того, что
мы узнали о Нем. В самом деле, если бы мы увидели человека, который едва тол
ько может видеть искру света или свет самой коротенькой свечи, и если бы э
тому самому человеку, острота зрения которого не может воспринимать све
та более, чем сказали мы выше, мы захотели бы дать понятие о ясности и блес
ке солнца, то, без сомнения, мы должны были бы сказать ему, что блеск солнца
несказанно и несравненно лучше и прекраснее всякого света, видимого им.
Так Ц и наш ум. Хотя он и считается гораздо выше телесной природы, однако,
стремясь к бестелесному и углубляясь в созерцание его, он едва равняется
какой-нибудь искре или свече, и это до тех пор, пока он заключен в узы плоти
и крови и, вследствие участия в такой материи, остается относительно неп
одвижным и тупым. А между всеми духовными, т. е. бестелесными существами, к
акое же существо столь невыразимо и несравнимо превосходит все прочие, к
ак не Бог? Действительно, природу Его не может постигать и созерцать сила
человеческого ума, хотя бы это был чистейший и светлейший ум.
Для более очевидного выяснения дела не излишне, кажется, воспользоватьс
я еще и другим сравнением. Наши глаза не могут созерцать самую природу св
ета, т. е. субстанцию солнца; но, созерцая блеск его или лучи, льющиеся в окн
а или в какие-нибудь другие небольшие проводники света, мы можем сообраз
ить, сколь велик самый жар и самый источник телесного света. Точно так же и
дела божественного промышления, и искусство устроения вселенной суть к
ак бы некоторые лучи божественной природы в сравнении с самой субстанци
ей и природой. Наш ум своими силами не может созерцать Самого Бога, как Он
есть, но познает Отца всех тварей из красоты дел и великолепия вселенной.
Итак, Бога не должно считать каким-то телом или пребывающим в теле, но Ц п
ростою духовною природой, не допускающей в себе никакой сложности. Он не
имеет в Себе ничего большего или низшего, но есть Ц с какой угодно сторон
ы Ц (монас) и, так сказать, (энас). Он есть ум и в то же время источник, от котор
ого получает начало всякая разумная природа, или ум. Но ум, чтобы двигатьс
я или действовать, не нуждается ни в вещественном месте, ни в чувственной
величине, ни в телесной форме или цвете, ни в чем прочем, что свойственно т
елу или материи. Поэтому Бог, как простая природа и всецелый ум, в своем дв
ижении и действии не может иметь никакой постепенности или замедления. И
наче сложностью этого рода до некоторой степени ограничивалась и наруш
алась бы простота божественной природы. Между тем то, что служит началом
всего, не должно быть сложным и различным: то, что, будучи чуждо всякой тел
есной сложности, должно состоять, так сказать, из одного только вида боже
ственности, не может быть многим, не единым. А что ум, для движения сообраз
но с своей природой, не нуждается в месте, это с несомненностью показывае
т наблюдение над нашим умом. В самом деле, если ум находится в нормальном с
остоянии и не испытывает какого-нибудь притупления по какой-либо причи
не, то различие мест нисколько не будет препятствовать ему в его деятель
ности, и, с другой стороны, от качества места он не приобретает какого-либ
о умножения или приращения своей деятельности. Правда, кто-нибудь возра
зит, что, например, у людей, которые плывут на корабле и подвергаются качке
от морских волн, ум работает несколько хуже сравнительно с тем, как он обы
кновенно работает на суше. Но в данном случае должно думать, что ум подвер
гается этому (изменению) не вследствие различия мест, но вследствие возм
ущения и смятения тела, с которым соединен ум. Человеческое тело на море д
ействует, по-видимому, как бы против своей природы и по этой причине, при н
екоторой как бы неуравновешенности своей, беспорядочно и соответствен
но своему состоянию воспринимает побуждения ума и плохо повинуется уда
рам его острия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18