А я тебя хотел вином угостить. — Андрей немного отстранился, но руку с талии не убрал. — Ты знаешь что, Люда! Я ведь честным трудом зарабатываю. Где я тебя по ресторанам водить буду?
— Хорошо, хорошо. Что ты завелся-то? Я же не говорю, чтобы ты меня «Советским» шампанским угощал.
Они приблизились к рюмочной. Началов пихнул дверь. Стальная пружина, удерживающая дверь в закрытом состоянии, была довольно тугая, и створка едва не ударила его по лбу. Андрей ловко увернулся.
— Вот черт! — выругался он и вошел в помещение.
Девушка последовала за ним. В кафетерии вовсю работали вентиляторы, гоняя из угла в угол прокуренный и пропитанный алкогольными испарениями воздух.
— Занимай любой столик.
Люда прошла к одной из круглых стоек на высокой ноге в центре помещения. В зале, помимо нее и Началова, было пять-шесть посетителей. Преимущественно завсегдатаи закусочной. Мужики откровенно косились в ее сторону, но Люда не обращала на них никакого внимания. Через две минуты к ней вернулся Началов с двумя бокалами вина и блюдцем с дольками мелко нарезанного яблока.
— Это что, «Анапа»? — спросила девушка.
— Вино это. Хорошее. Пей, не рассуждай.
— А у тебя денег вообще, что ли, нет?
Началов раздраженно стукнул по столику кулаком:
— Знаешь что?! Ты… Тебе известно, что проституция у нас запрещена законом?
— Ты что, Андрей, ты за кого меня принимаешь?
— За кого, за кого! Как ведешь себя, за ту и принимаю. Ты пить будешь?
— Ну, ладно, — Люда взяла бокал.
Началов поманил ее жестом:
— Встань ближе.
Она подчинилась.
— Только пей все сразу, — произнес он и тут же предложил тост: — За удачное задержание шайки!
— Дурачок, — парировала Людмила.
Андрей дождался, когда она выпьет вино, и осушил до дна свой бокал.
— Людочка, поехали ко мне?
— А деньги у тебя есть?
Началов замахнулся и с оттяжкой ударил девушку по лицу раскрытой ладонью. Она вскрикнула.
— Еще раз про деньги спросишь… Дешевка!

1990 год. Уральская колония УДО

— И это женский день! Нет, нормально, а? У меня уже яйца пухнут без бабы. Слышь, Леня?
Кулагин даже не повернул головы в сторону Шумского. Лениво потягивая замусоленный окурок беломора, он не отрывал взгляда от сторожевой вышки. В том, как вертухай монотонно расхаживал из одной стороны в другую, Леонид находил что-то завораживающее. И наконец, определил для себя, что именно. Прозрение пришло неожиданно, но определение, сформулированное самим Кулагиным, было абсолютно точным. Порядок! Организованность! Вот что было главным. Вертухай двигался взад-вперед не хаотично, как ему вздумается, а четко соблюдая полученные инструкции. Даже в такой, казалось бы, мелочи. Жизнь по заведенному уставу. Вот чего не хватало там, на воле… Вот чего в свое время не хватило для того, чтобы убийцы его родителей предстали перед лицом закона… Кулагин встряхнул головой и уже не в первый раз за свою жизнь попытался воссоздать в памяти образ отца и матери. Но из этого ничего не вышло.
— Ты оглох, что ли? — Шумский дернул приятеля за рукав.
— Что? — Кулагин обернулся.
— Я говорю, тоска совсем без баб.
— И какие у тебя предложения, Нес?
Они провели в Уральской колонии уже три года. Леонид и сам уже замечал, какой существенный отпечаток наложила на него эта «трешка». Черты лица Кулагина заметно заострились, подбородок стал массивнее, в глазах появился не присущий ему ранее холодный блеск. И душа… Кулагин знал, что с каждым проведенным здесь лишним днем и даже часом его душа неумолимо ожесточается. С ней происходила вполне присущая нынешнему образу жизни метаморфоза. То же самое Леонид отмечал и за Артемом. Но не за Нестором. Странно, но Шумский вроде бы, несмотря ни на что, оставался прежним. Как ему это удавалось и хорошо это или плохо, Кулагин понять не мог.
Он бросил окурок себе под ноги и раздавил его носком ботинка.
— Ну, не знаю, — Шумский поморщился. — Давай замастырим че-нибудь по этому вопросу. У тебя же котелок ништяк варит, братан. Типа, свяжемся с волей, попросим подгон нам сделать… Или еще что… Восьмое марта все-таки. Это ж раз в год бывает, Леня. Перетри с Камсой.
— Хорошо. Перетру.
— Когда? — не унимался Шумский. — Надо сегодня, Леня. Восьмое марта-то сегодня. Говорю тебе, у меня яйца…
— Я уже слышал про яйца, — оборвал приятеля Кулагин. — Угомонись. Сказал — перетру, значит, перетру. Сегодня и перетру. Годится?
Из-за барака бесшумно вынырнул Горшаков и, по выработавшейся у него за последние три года привычке мягко переступать с ноги на ногу, приблизился к товарищам. Кулагин невольно отметил, что Артем уже под кайфом. То ли начефирился с кем-то, то ли успел передернуть косячок, упав на «хвост» к пацанам из седьмого барака. В последнее время такое с Горшаковым случалось все чаще.
— Ну? — с нотками нетерпения в голосе поинтересовался Кулагин, когда Артем подошел вплотную. — Как успехи? Пробил? Или ты занимался только тем, как бы тебе кайфануть на халяву?
— Кончай, Леня, — Горшаков скривился так, словно он только что проглотил без сахара целый лимон. — Твои дешевые нападки уже притомили, честно говоря. Хотя, должен сказать, у Валета сегодня отменный кумар. Ему грев прислали вчера вечером. Забойная штучка. Натурально. Хотите попробовать? Я договорюсь…
— Можно. Шумский согласно покачал головой, но Кулагин метнул в его сторону настолько уничижительный взгляд, что желание кайфануть у Нестора как-то само собой улетучилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14