В памяти Руби сохранились кое-какие фрагменты прошлого, которые не вписывались в нарисованный ею образ матери. А теперь она прочла содержимое папки «Избранное». Первый выпуск колонки «Нора советует» появился спустя несколько месяцев после ухода матери, причем колонка существовала в захудалой местной газетенке, не способной платить Норе большие гонорары. Одно не вязалось с другим, и это не давало Руби покоя.
Она закрыла глаза и вспомнила холодный октябрьский день, воздух, пахнущий спелыми яблоками и прелой листвой. Отец сидел в гостиной в своем кожаном кресле, пил и курил самокрутки. Весь дом пропах табачным дымом. Кэролайн уехала с классом на экскурсию в Сиэтл, в музей авиации, и они опоздали на обратный паром. Руби в своей комнате читала Стивена Кинга. На проигрывателе стояла пластинка «Роллинг стоунз»…
В дверь постучали. Руби села в кровати, ожидая услышать шаги отца. Он прошел мимо, и она по звуку догадалась, что он пьян и у него заплетаются ноги. «Только бы это не оказался кто-нибудь из моих друзей», — мысленно взмолилась Руби.
До нее донесся голос отца, слишком громкий, воинственный: «Нора». Руби замерла. Песня кончилась, игла, царапнув пластинку, застыла, и все стихло. Скрипнули пружины. Руби тихо соскользнула с кровати, на цыпочках подошла к двери и приоткрыла ее пошире.
Отец сидел в кресле, мать стояла перед ним на коленях.
— Рэнд, — тихо сказала Нора, — нам нужно поговорить.
Он уставился на нее. Его давно не стриженные волосы были грязными.
— Слишком поздно для разговоров.
Мать потянулась к нему, он встал и, нетвердо держась на ногах, покачнулся. Видя, как отец страдает, Руби не могла стерпеть больше ни минуты.
— Уходи! — крикнула она, поразившись тому, как страстно это прозвучало.
Мать поднялась и повернулась к ней.
— Руби… — Она протянула к ней руки.
Когда мать приблизилась, Руби заметила произошедшие в ней перемены: худобу, сероватый оттенок бледных щек, кисти, прежде такие сильные и уверенные, дрожали, на них проступили синие вены.
Руби попятилась.
— У-уходи, ты нам больше не нужна.
Мать остановилась, бессильно уронив руки.
— Не говори так, дорогая. — Она пристально посмотрела на дочь. — Есть вещи, которых ты не понимаешь, ты еще мала…
Руби не придала значения тому, что мать плачет. Это оказалось легко: она пролила столько собственных слез, что они обесценились.
— Я понимаю, каково чувствовать себя брошенной, ненужной, словно ты… ничто. — Ее голос предательски дрогнул, боль вдруг сделалась столь острой, что стало трудно дышать. Руби сжала кулаки и глубоко вздохнула. — Уходи, мы тебя больше не любим.
Мать посмотрела на отца, тот снова плюхнулся в кресло и обхватил голову руками.
Руби хотелось обнять его, сказать, что она его любит, как она не раз делала за последние месяцы, но сейчас ей не хватило на это духу. Ее выдержки хватало только на то, чтобы не зареветь. Она попятилась обратно в свою комнату и захлопнула за собой дверь.
Руби не знала, сколько простояла неподвижно, не разжимая кулаки, но через некоторое время снаружи послышались шаги, потом открылась и закрылась входная дверь. Заурчал мотор автомобиля, заскрипели по гравию покрышки. И снова наступила тишина, ее нарушал только плач взрослого мужчины.
Руби вскочила и обнаружила, что ноги плохо ее держат. Не могла она забыть тот день! Наверное, сознание просто заблокировало воспоминание, похоронило его под холодными твердыми камнями отрицания.
Земля, когда-то замечательно твердая, вдруг стала стремительно уходить из-под ног.
«Есть вещи, которых ты не понимаешь».
Даже тогда мать хотела что-то объяснить, но никто не пожелал ее выслушать. Теперь Руби была к этому готова. Она непременно узнает, что же произошло больше десяти лет назад в ее доме, в ее семье. А если мать откажется отвечать на ее вопросы, у нее есть другой вариант. Она спросит отца.

Часть вторая
Так не прекратим же исканий
И в конце наших поисков
Придем туда, откуда начали,
И узнаем это место впервые.
Т.С. Элиот
Глава 15
Выйти из дома оказалось не трудно. Руби просто оставила на кухонном столе записку: «Поехала к папе». И вот она уже вела мини-фургон по обсаженной деревьями дороге, отходящей от паромной пристани острова Лопес.
Руби была островитянкой в четвертом поколении и сейчас, видя множество новых домов и придорожных гостиниц, выросших на острове Лопес, вдруг в полной мере ощутила свою принадлежность к этому месту. Здесь были ее корни, ее прошлое, глубоко вросшее в черную плодородную землю. Лопес изменился, и эти изменения ей не нравились. Руби не могла не задаться вопросом, сохранились ли еще здесь нетронутые местечки, где трава вырастала по колено, по обеим сторонам дороги цвели яблони, а по ночам при свете полной луны дикие кролики совершали набеги на огороды.
Больше ста лет назад прапрадед Руби прибыл в этот отдаленный уголок из унылого промышленного района Англии. С собой он привез жену, черноглазую красавицу ирландку, и семнадцать долларов. Они заняли на Лопесе участок в две сотни акров и построили там дом. Несколькими годами позже сюда же приехал его брат и застолбил себе участок на Летнем острове. Оба занялись садоводством и разведением овец — словом, процветали в качестве фермеров.
Сейчас отцу Руби принадлежало всего десять акров на острове Лопес. Дом на Летнем острове был завешан Руби и Кэролайн: дед и бабка опасались, что их сын постепенно потеряет эту землю. И были правы.
Место, где сейчас обитал Рэндал Бридж — округлый пятачок, притулившийся на холме высоко над бухтой, — некогда являлось самой высокой точкой фермерского участка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96