Кто в последние минуты ее девичества шептал. «Я люблю тебя»?
Нора отдернула руку. Послышался шорох переворачиваемой страницы, и она заставила себя открыть глаза.
Руби засмеялась, показывая пальцем на общую фотографию.
— Хочу, чтобы ты знала: я больше никогда не надевала это платье.
— Да, и домой ты тоже больше не приезжала, — парировала старшая сестра.
Улыбка младшей поблекла.
— Я собиралась.
Кэролайн грустно улыбнулась:
— Эти слова можно провозгласить девизом нашей семьи. — Она быстро перевернула очередную страницу. — А это фотографии, сделанные во время свадебного путешествия. Мы провели медовый месяц на острове Кауи.
Кэролайн бережно дотронулась до глянцевой бумаги, и Нора заметила, что у нес снова дрожат руки. Она тихо заметила:
— Вы выглядите такими счастливыми…
Кэролайн повернулась, и Нора увидела грусть в глазах дочери.
— Мы и были счастливы.
Нора все поняла.
— Ах, Каро…
— Хватит с нас снимков медового месяца, — заявила Руби. — Показывай, где твои дети.
Кэролайн пролистала еще несколько страниц со снимками солнца, моря и песка и остановилась. На следующей фотографии была запечатлена больничная палата, украшенная воздушными шарами и букетами. В кровати лежала Кэролайн в белой ночной рубашке с оборками. Ее волосы — редчайший случай! — были растрепаны. Она устало улыбалась, держа на руках крошечного красного младенца, завернутого в розовую пеленку.
Здесь она наконец-то улыбалась искренне. Ее лицо озарялось неким внутренним светом.
Норе следовало видеть эту улыбку воочию, не только на фотографии, но она не видела. Она, конечно, навестила Кэролайн в больнице, принесла ей кучу дорогих подарков, обсудила, как прошли роды, высказала свое восхищение очаровательной новорожденной… и ушла. Произошло чудо рождения нового человека, но и теперь они так и не поговорили по-настоящему.
Когда Кэролайн поняла, что ужасно боится материнства, Норы не оказалось рядом. Кто сказал молодой матери: «Все нормально, Каро, Бог для того тебя и создал»? Никто не сказал.
Нора зажала рот рукой, но поздно: у нес уже вырвался тихий всхлип, по щекам потекли горячие слезы. Она пыталась выровнять дыхание, но оно вырывалось из груди короткими резкими толчками.
— Мама, что с тобой? — спросила Кэролайн. Нора не посмела встретиться с ней взглядом.
— Извини… — Она хотела добавить «за то, что я плачу», но не договорила.
Кэролайн молчала. Лишь когда на страницу упала капля, оставив след рядом с фотографией Дженни в плетеной колыбельке, Нора поняла, что дочь тоже плачет. Она накрыла холодные неподвижные пальцы Кэролайн своей рукой:
— Мне очень жаль.
Кэролайн наклонила голову, волосы упали на лицо.
— В тот день мне больше всего тебя не хватало. — Она судорожно рассмеялась. — У моей свекрови командирский характер. Она влетела в дом, как вихрь, и так же быстро унеслась, оставив список распоряжений. — На страницу упала еще одна слезинка. — Помню самую первую ночь дома. Дженни лежала рядом со мной в кровати, и то и дело дотрагивалась до нее, трогала крошечные пальчики, гладила нежную щечку и представляла, что утром увижу, как ты стоишь рядом и говоришь: «Все будет в порядке, бояться нечего». — Она подняла голову и посмотрела на мать, ее глаза окружал ореол размазанной туши. — Но я всегда просыпалась одна.
— Ах, Кэролайн… — только и могла выдавить из себя Нора.
— Я пыталась вспомнить молитву, которую ты читала, чтобы отогнать мои ночные страхи. Знаю, это глупо, но мне почему-то казалось, что, если я сумею ее вспомнить, все будет хорошо.
— «Лунный свет, яркие звезды, защитите мою малышку от ночи». — Нора робко улыбнулась. — Каро, во всей вселенной не хватит слов, чтобы передать, как я сожалею о том, что сделала с тобой и Руби.
Кэролайн наклонилась к матери и позволила себя обнять. Норе почудилось, что у нее разрывается сердце. Она плакала так сильно, что начала икать, потом выпрямилась и посмотрела на Руби, сидящую рядом с сестрой. Руби побледнела, губы сжались в тонкую линию, только глаза выдавали чувства: они блестели от непролившихся слез.
— Нам нужно выпить, — решительно изрекла Руби и встала.
Кэролайн смутилась:
— Я не пью.
— С каких это пор? Помню, на школьном балу…
— Как раз такие «милые» воспоминания и подсказывают мне, что пить не стоит. В колледже Джерри, бывало, называли меня «Л.П.», то есть «легко пьянеющая». Два коктейля, и я рвалась танцевать голышом на столе.
— «Л.П.»? Не ожидала от своего зятя такого остроумия!
— Мне двадцать семь лет, а я в последний раз напивалась с сестрой, когда нам по закону еще нельзя было употреблять спиртные напитки. Сегодня мы это исправим.
— Когда я в последний раз напилась, — вспомнила Нора, — дело кончилось тем, что я врезалась на машине в дерево.
— Не волнуйся, я не позволю тебе сесть за руль, — заверила Руби.
Кэролайн рассмеялась:
— Ладно, уговорили. Один стаканчик. Только один.
Руби танцующей походкой проследовала в кухню, потом выглянула оттуда и крикнула:
— Будем пить «Маргариту»!
Нора не успела придумать, как перевести разговор на другую тему, а Руби, все так же пританцовывая, уже вернулась с тремя стаканами — каждый был размером с пасхальную корзину.
Нора взяла стакан, Руби подошла к проигрывателю, выбрала диск и включила музыку. Из старых динамиков загрохотал рок, так что стекла задребезжали, а безделушки на каминной полке, казалось, запрыгали в каком-то безумном танце.
Руби отхлебнула коктейль и засмеялась, вытирая рот, потом со стуком поставила стакан на кофейный столик и протянула сестре руку:
— Пошли, Мисс Америка, потанцуй с худшим комиком Голливуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96