– Ты помнишь, как в прошлом году вы все вместе ездили на Гавайи?
– Конечно, – нахмурился он.
– Когда вы вернулись, Джейси позвонила мне, помнишь?
– Да.
– Она попала в неприятную ситуацию. Она занималась серфингом, а когда доска ударила ее по голове, она оказалась под водой и испугалась. Она не понимала, где находится. – Роза вдруг заметила, что Лайем вцепился в спинку кровати. – Не бойся, доктор Лайем. Сейчас с Микаэлой происходит то же самое. Она потерялась в незнакомом месте и не может понять себя. Помоги ей! Наши голоса, наши воспоминания будут для нее как луч света.
– Я рад, что ты здесь, Роза, – расчувствовался Лайем.
– Да. Такое нелегко переживать в одиночестве.
Услышав последнее слово, он вздрогнул, и она догадалась, о чем он думает: о том, что после смерти жены ему предстоит влачить одинокое существование до конца дней. У него есть любимые дети, но от одиночества может излечить только любимый человек. И это Роза знала по собственному опыту.
И еще одну вещь она знала про Лайема, с тех пор как увидела его впервые двенадцать лет назад, – то, что он любит ее дочь. Любит до самозабвения. О такой любви мечтают многие женщины.
Роза не была уверена в том, что Микаэла понимает свое счастье. Может быть, в каком-то темном, глухом уголке ее души остались следы старого, незабытого романа. Она понимала, что корни этой любви глубоко проросли в сердце ее дочери и могут привести ее к ужасным, необратимым последствиям.
Роза почти час провела у постели дочери, затем оставила там Лайема и отправилась разыскивать своих внуков.
Джейси и Брет сидели обнявшись. Она не сразу совладала с голосом, прежде чем обратилась к ним:
– Дети!
Джейси с криком оттолкнула брата и бросилась в объятия бабушки.
– Все будет хорошо, девочка моя, – повторяла Роза, гладя девочку по спине.
Брет молча сидел на диване и мрачно сосал большой палец.
Роза оставила внучку и опустилась на колени перед малышом.
– Привет, мой дорогой мальчик.
– Она умерла, бабушка, – чуть не плача, выдавил из себя Брет.
– Это не так. Она жива, и ей нужна наша помощь. – Роза взяла его за руку и потихоньку потянула к себе, пока он не выпустил изо рта палец. Тогда она соединила его ладошки вместе. – Мы должны молиться. Вот так.
Джейси тоже опустилась на колени и обхватила руками их ладони.
– Отче наш, иже еси на небесех… – начала молитву Р°за, склонив голову. Она чувствовала, как слова вливаются в ее переполненное болью сердце. Это было начало Молитвы, которую она ежедневно направляла к Богу с тех пор, как причащалась в первый раз.
Через несколько минут голоса Брета и Джейси присоединились к ее мольбам.
В доме было непривычно тихо. Обычно в половине десятого вечера телефон не смолкал, примешиваясь к оживленным детским голосам.
Джейси сидела в кабинете Майк и шарила в Интернете в поисках материала для реферата, заданного в школе.
– Как дела? – поинтересовался Лайем, тихонько подойдя сзади и кладя руку ей на плечо.
Она подняла на него глаза. Они были покрасневшими и заплаканными.
– Все в порядке.
– Если хочешь, мы перенесем компьютер в гостиную.
– Нет, мне нравится сидеть в мамином кабинете. Я чувствую ее присутствие здесь. Иногда я забываю обо всем, и мне кажется, что она вдруг просунет голову в дверь и скажет: «Хватит, дитя мое. Мне нужна машина». – Джейси попыталась улыбнуться. – Это все же лучше, чем тишина.
– Хорошо, только не засиживайся долго.
– Ладно.
Лайем оставил дочь в комнате, которая хранила присутствие жены, и направился в спальню к Брету. Он постучался и после неловкой паузы дождался мрачного ответа:
– Входи.
Лайем открыл дверь. Комната была освещена фонарем, который отбрасывал треугольный свет на кровать, стену и потолок. Сквозь жалюзи пробивался лунный свет. Все вместе создавало ощущение, будто находишься в космическом корабле.
– Привет, малыш.
– Привет, папа.
Детский голос был совсем не похож на голос его девятилетнего сына. Этот звук заставил Лайема внутренне содрогнуться.
– Ты можешь спать со мной, если хочешь, – сказал он, пристраиваясь на краю узкой кровати.
Брет кивнул, но ничего не ответил.
– Помнишь, как ты приходил к нам с мамой, когда тебе снились кошмары? Ты по-прежнему можешь это делать… и даже если тебе ничего страшного не приснится, ты все равно можешь прийти ко мне.
– Я знаю.
Из их разговора мало что получилось; это Майк всегда могла вызвать детей на откровенный разговор. Лайем чувствовал себя неспособным на это.
– Мамы нет.
Конечно. Огромная супружеская кровать казалась пустой не только Лайему, но и его сыну.
– Да, но я все равно сплю на прежнем месте. И знаешь что?
– Что?
– Это секрет. Обещаешь никому не говорить?
– Обещаю. – Глаза Брета стали вдруг необычайно круглыми.
– Иногда мне становится по-настоящему страшно… особенно ночами, когда я один. Мне было бы легче, если бы ты как-нибудь пришел ко мне. Договорились?
Брет положил руку на плечо отцу и уткнулся ему в грудь.
Они просидели так довольно долго. Звезды мерцали в темном небе и наконец стали исчезать из виду одна за другой. Лайем постарался осторожно высвободиться из объятий сына, но Брет вдруг попросил сонным голосом:
– Не уходи, папа.
– Я не ухожу, – улыбнулся Лайем, перевернулся на бок и достал из заднего кармана джинсов книжку. – Хочешь, я почитаю тебе перед сном, как обычно делала мама? Ты так скорее заснешь.
– Наверное, это поможет.
– Я принес любимую мамину книжку – «Лев, колдунья и платяной шкаф».
– Она страшная?
– Нет. – Лайем оперся о спинку кровати, прижал сына к себе, открыл книгу и начал читать: – «Жили-были четверо детей, их звали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79