Это одна из многочисленных истин, которые открылись ей в жизни далеко не сразу.
– А знаешь, что помню я? – дрожащим голосом вымолвила Джейси. – Когда я была маленькой, я часто спрашивала тебя о папе. И каждый раз ты начинала плакать. Потом я перестала задавать вопросы. Выходит, из-за меня ты разрушила свою жизнь?
– Нет! Никогда не говори так. – Микаэла с силой сжала ее руку. – Я сама ее разрушила и жила в руинах до тех пор, пока не встретила Лайема. Только тогда я снова обрела себя. Я знаю, что не была честна с тобой и Лайемом, и теперь мне придется загладить свою вину. Мы все – одна семья, и это главное, что нужно помнить. Так мы сможем пережить трудное время.
– Ты вернешься домой?
Домой. Это слово осветило ее память так ярко, что Микаэла едва не зажмурилась. Перед глазами возникла отчетливая картинка, похожая на фотографию в рамке под стеклом.
Лайем сидит за роялем в шортах и смешной майке, которую привез с последнего конгресса медиков. На груди у него надпись: «Виагра помогает всегда быть в форме». На черной полированной крышке рояля стоят два бокала с вином. Лайем играет ее любимую песню – «Время для нас».
Она подходит к нему сзади и обнимает за плечи. «Эй, тапер, неси свою жену в постель, а не то упустишь шанс».
Он оборачивается и улыбается. В его глазах любовь, признательность, потребность в ее нежности. И все это она до сих пор воспринимала как должное.
Микаэла рассмеялась, хотя и понимала, что это неприемлемый ответ на вопрос Джейси. Однако удержаться от смеха не могла. Ее душа пела от радости, и это чувство было так неожиданно, что Микаэла не удивилась бы, если бы вдруг обнаружила, что парит в воздухе.
– Иди ко мне, – сказала она, распахивая объятия ей навстречу.
Джейси бросилась к ней так стремительно, что они едва не упали, столкнувшись. Спинка кровати помогла им удержать равновесие. Микаэла наслаждалась ощущением близости дочери.
– Мама… я так соскучилась без тебя. Я боялась, что…
– Я знаю. – Она погладила Джейси по голове. Запах девичьих волос дочери растрогал Микаэлу, и теперь она смеялась сквозь слезы.
– Боже! Я вспомнила, как ты пошла в школу в первый раз. На тебе был черный вельветовый свитер, а в руках ты держала коробку с ленчем. Ты не взобралась бы в автобус самостоятельно, поэтому я пошла тебя провожать. Помню, я была там единственной мамашей.
– Я люблю тебя, мама. – Джейси подняла голову и улыбнулась ей.
– Я тоже тебя люблю, Джейс. Прости меня за… Дверь распахнулась настежь. В проеме возникли две фигуры – Брет и Роза.
– Он сказал, что Джейси уже достаточно долго пробыла с тобой, – кивнула Роза на малыша.
Микаэла поцеловала влажную от слез щеку дочери и отстранила ее.
Брет замер, уперев в бока маленькие кулачки. Его губы дрожали, а в глазах отразились страх и неуверенность. В последнее время он чаще всего испытывал именно эти чувства. Ее сын всегда был смел и решителен… он вовсе не был похож на этого испуганного и растерянного мальчика.
Микаэла улыбнулась, пытаясь его подбодрить, но тем самым, казалось, испугала еще сильнее. Улыбка получилась немного фальшивой, и он не узнал ее.
Она вдруг расплакалась; слезы текли по ее щекам, а она не находила в себе сил, чтобы унять их. Тогда она опустилась на колени перед сыном и протянула к нему руки.
– Как поживает мой самый любимый мальчик?
С оглушительным криком «Мамочка!» он бросился к ней. Микаэла не удержала равновесия, и они оба опрокинулись на пол. Она лежала на холодном линолеуме и с такой силой сжимала Брета в объятиях, что он едва мог дышать.
– Я люблю тебя, Бретти, – прошептала она в его маленькое розовое ушко.
Он уткнулся носом ей в шею, поэтому она скорее почувствовала, чем услышала его слова:
– Я тоже люблю тебя, мамочка.
Наконец они оторвались друг от друга и неуклюже встали на колени. Правая нога Микаэлы дрожала: у нее не было сил подняться. Так она и стояла на коленях перед Бретом, опираясь на его плечо. Через его голову она взглянула на Розу, которая молча плакала в дверях.
– Жаль, что мы не можем продать всю эту соленую воду калифорнийцам, – хмыкнула Микаэла.
Брет захихикал. Именно так всегда говорил Лайем, когда Микаэла начинала плакать, посмотрев какую-нибудь глупую мелодраму по телевизору.
– Ну, малыш, что у тебя новенького?
– Салли Мэй Рэндл по уши в меня втрескалась. От нее противно пахнет, но она довольно хорошенькая.
Микаэла рассмеялась, зачарованная будничной простотой этой сцены, которая вселила в ее душу надежду, что со временем им всем удастся найти выход из темной чащи на некогда потерянную дорогу.
– Где папа? – спросила она Брета.
Мальчик прикусил губу и промолчал. Вместо него отозвалась Роза:
– Он не пришел.
– Он дома, – подтвердил Брет. – Он очень грустный, потому что ты его не вспомнила.
Микаэла схватилась за край кровати и с усилием поднялась.
– Отвези детей домой, мама. Я сейчас все здесь улажу и приеду следом за вами.
– Доктора говорят… – нахмурившись, начала Роза.
– Меня это не интересует, – упрямо тряхнула головой Микаэла. – Пожалуйста, выполни мою просьбу. Я скоро приеду.
– Что ты собираешься делать, Микита?
– Пожалуйста, мама.
– Ладно. – Роза тяжело вздохнула. – Но держись подальше от главного входа, а не то попадешь в лапы журналистов.
– Я не хочу оставлять тебя, – шагнула к матери Джейси.
– Больше нечего бояться, дорогая. Я скоро буду дома.
– Обещаешь?
– Обещаю, – улыбнулась Микаэла.
После ухода родственников Микаэла решила не утруждать себя выпиской из больницы. Она просто собрала фотографии со столика и подоконников, аккуратно сложила ночную рубашку и засунула ее в сумку – пусть останется напоминанием об этом тяжелом времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79