Правый бок болел, как будто обожженный крапивой. Перед дверью спальни она задержалась на мгновение, ожидая, пока сердце немного успокоится, но вскоре поняла, что чем дольше медлит в нерешительности, тем труднее ей справиться с сердцебиением.
Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы не было слишком поздно!
Лайем стоял возле кровати, на которой был разложен прошлогодний маскарадный костюм. Он обернулся, услышав скрип открывающейся двери.
– Ты должна быть в больнице, – растерянно вымолвил он, избегая встречаться с ней взглядом.
– Скажи, что я не опоздала.
– Ты о чем? – смутился он.
Она подошла ближе и положила руку ему на лоб. Ей было необходимо прикоснуться к нему, но она боялась, что ее жест покажется ему слишком вольным.
– Хотелось бы мне не быть такой дурой. Я чувствую, что должна сказать сейчас какие-то слова, но не могу найти их. Целых двенадцать лет ты любил женщину, которой я всегда хотела стать. Когда я смотрела на тебя, на то, как ты возишься с детьми, я хотела быть такой женой, которую ты заслуживаешь. Но я… не могла.
Лайем погладил ее по волосам, и она почувствовала, что его нежное прикосновение так же естественно, как дыхание.
– Я знаю, Майк, но…
– Я люблю тебя. – Ее голос прозвучал высоко, почти пронзительно.
Лайем услышал в нем столько отчаяния, что сердце у него сжалось от боли.
– Прошу тебя, Майк… – Он отдернул руку.
– Я люблю тебя. Я хочу состариться рядом с тобой, Лайем Кэмпбелл. Я хочу сидеть рядом с тобой на веранде, пить лимонад и наблюдать, как взрослеют наши дети. Хочу устраивать воскресные обеды для всей семьи, видеть, как растут наши внуки, учить их ходить и говорить. Укачивать их, чтобы они засыпали у меня на руках.
Она придвинулась ближе и пристально посмотрела ему в глаза. В его взгляде отражалась любовь, чистая, как весенний дождь, выстраданная и сложная, как сама жизнь. Бесценный дар этого мягкого, сильного человека, который был рядом все эти годы и которого она так безжалостно обделяла чувством, ранила ложью и лицемерием.
– А как же Джулиан? – спросил он тихо. Впервые имя некогда любимого человека ударилось о скорлупу ее сердца и отскочило, не задев чувствительных струн.
– Он навсегда останется частью меня, но теперь я могу поместить его туда, где ему самое место – в прошлое. Он – часть моей беспокойной юности, которую я прожила слишком быстро, слишком трудно и к тому же в чужом, нереальном мире. – Она нерешительно прикоснулась к щеке мужа. – То, что я чувствовала к Джулу, было истинным, настоящим. Глупо и нечестно отрицать это. Я не хочу больше лгать себе, тебе, детям. Я любила Джулиана Троу. Но эта любовь была хрупкой, она не выдержала испытания временем. Даже когда она перестала существовать, я не могла с ней расстаться. Я пыталась склеить кусочки разбитой чаши, мечтала о том, что они еще могут срастись, как по волшебству. Я была слишком занята этим, чтобы заметить, что в руках у меня давно ничего нет. – Слезы заволокли ее глаза. – Я была дурой, Лайем. И для того, чтобы я начала что-то понимать, нужно было упасть с лошади и проломить себе голову. Ты – единственный, кого я люблю, и если ты дашь мне еще один шанс, я буду любить тебя до самой смерти. Ты никогда больше не усомнишься в моем чувстве.
– Я всегда любил тебя, Майк, – просто ответил он.
– Я знаю, – уже не сдерживая слез, сказала она.
Лайем улыбнулся, и в его глазах опять отразилась любовь, которую они создавали вместе на протяжении долгих лет. Она чувствовала, как эта любовь согревает ей сердце.
– Мне так не хватало тебя все эти двенадцать лет.
Как случилось, что глубокая искренность ее слов одним махом разрушила призрачный мир, в котором она жила столько лет? Больше никогда она не упустит из виду путеводную звезду, которая зажглась перед ней – ни на день, ни на час, ни на миг. Она станет ценить каждое мгновение жизни, потому что знает теперь нечто новое – истину, которая вечно ускользала от ее понимания. Любовь – это не стремительная стихия, не огнедышащее пламя, пожирающее все на своем пути и превращающее душу в головешку. Любовь не где-то на краю света, а совсем рядом. Она заключена в людях, которые внизу в гостиной украшают елку к празднику. И эта традиционная церемония объединяет их одним простым и емким словом – семья. Она заставляет их помнить о том, кто они есть, где их дом, в чем состоит их вера.
За плечами у них простая человеческая жизнь, полная радостей и печалей, каждый миг которой ложится прочным кирпичиком в основание непоколебимого здания. Разрушить его не может ни гроза, ни ураганный ветер… ни даже далекие отблески жаркого пламени давно минувшей страсти.
Ничто.
Она обвила Лайема за талию и взглянула ему в глаза.
– Эй, тапер, неси свою жену в постель.
– Знаю, знаю, – рассмеялся он в ответ. – А не то упущу свой шанс.
– Ты его уже упустил, Лайем Кэмпбелл. Тебе следовало бежать от меня, пока я была в коме. А теперь ты от меня не отделаешься. – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его со страстью, накопленной за долгие годы воздержания, отстранившись, уткнулась лбом ему в грудь и прошептала заветное слово, которое помогло ей найти дорогу к свету через мрак черной бездны: – Навсегда.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79