Она повесила пальто в шкаф и вернулась к мальчику. Снимая с него пальтишко и капор, она приговаривала:
— Поди сюда, разбойник, да ты хуже любого разбойника, прямо наказание какое-то, боже, что за ребенок. С ним страху не оберешься.
Но Кико уже услышал музыку в задней комнате, бегом бросился по коридору и застыл в дверях, глядя, как Мерче и Тете дергали руками, приседали, крутили задом в такт громкой мелодии, лившейся из пущенного на полную мощность проигрывателя, а Маркос и Хуан, прислонясь к столу, смотрели на девочек; Мерче напевала:
Его танцуют нынче старики и молодежь,
это новый танец,
заменивший рок;
блондинка и брюнетка, давай, давай, давай,
единственное — помни:
такта не теряй.
Твист, твист, все танцуем твист,
твист, твист, наш любимый твист,
ритм, ритм в себе ты ощути,
и счастье ждет нас впереди…
Вдруг Мерче заметила его, подбежала, подхватила и закружила в воздухе:
— Ну что, карапуз? Это правда, что ты проглотил гвоздь?
Кико кивал головой. Все окружили его — Тете, Маркос и Хуан. Хуан сказал, растянув во всю длину большой и указательный пальцы:
— С ума сойти, вот такой длиннющий!
— Доктор мне его вытащил, — сказал Кико.
Проигрыватель гремел в полную силу. Вошла Доми с Кристиной на руках. Она поставила девочку на пол.
— Ну-ка, золотце, пойди спляши туис с Кико, — сказала она.
Девочка неохотно задвигала попкой, а Кико радостно пустился в пляс, он тряс руками, присаживался и поднимался, стараясь попадать в ритм. Доми ворчала:
— Прямо засыпает у меня на руках. И что это с ней, ничем не развлечь.
Все оцепенели, когда в комнату вихрем влетела Мама.
— Вы что, с ума все посходили? Не знаете, что мальчику нельзя двигаться? Кико, прекрати танцевать и иди со мной в гостиную, ты должен сидеть спокойно, слышишь?
Кико покорно пошел вслед за ней, туда же отправился и Хуан. Войдя в гостиную, Мама дала Кико гору открыток и усадила на стул под лампой.
— Посмотри их, — сказала она. — И чтобы ты сидел тихо, пока не пойдешь спать.
Хуан спросил:
— Это открытки, которые бедные рисуют ногами?
— Бедные и богатые, — сказала Мама. — Ногами рисуют те, у кого нет рук, — и вышла из комнаты.
Кико искоса посмотрел на брата.
— Ногами, Хуан, — повторил он и засмеялся.
Одну за другой Кико просматривал открытки, Хуан тоже смотрел, перегнувшись через его плечо. Закончив, Кико перетасовал их. Наверху оказалась открытка, изображающая узкую речушку и перекинутый через нее деревянный мостик. Лицо Кико прояснилось.
— Помнишь, Хуан, — спросил он, — как я свалился в речку и меня никто не укусил? Помнишь?
— Ага, — ответил Хуан.
Из задней комнаты доносились ритмы твиста, мэддисона и рока. Хуан схватил открытку и перевернул ее.
— Я напишу письмо Марилоли, — сказал он.
Кико, подражая брату, перевернул другую.
— Я тоже, — сказал он.
— Ты не умеешь.
— Умею.
— А вот и не умеешь.
— Умею!
— Не умеешь, потому что ты малявка.
— Я не малявка!
— Малявка!
— Нет! — захныкал Кико.
— Малявка, и в школу не ходишь, и никуда.
— Нет, нет!! — Кико разразился сердитым плачем. В дверях немедленно появилась встревоженная Мама.
— Что тут происходит?
Всхлипывая, Кико начал объяснять:
— Хуан говорит, что я малявка и не умею написать письмо Марилоли и что…
Недолго думая Мама отвесила Хуану две пощечины. После второй она замерла, подняв руку, и пробормотала: «Еще один опальный принц, — она покачала головой и недовольно добавила: — Не знаешь, что тут у нас — королевский дворец или сумасшедший дом». Она протянула Кико шариковую ручку.
— Возьми и пиши, — сказала она.
Розовая щечка Кико почти касалась открытки. Улыбаясь, он неуклюже вычерчивал палочки и загогулины под презрительным и придирчивым взглядом Хуана.
— Это О, — сказал он.
— И А? — спросил Хуан.
— Эту я не знаю.
— Гляди, если к О прибавить хвостик, получится А, вот так, — и он вернул ручку брату.
— Так, Хуан?
— Ага.
Кико начертил кривую вертикальную палочку и увенчал ее точкой.
— А это И, — сказал он.
Между буквами он изобразил несколько закорючек и с гордостью показал открытку входившей Маме.
— Письмо для Марилоли, — сказал он.
— Как хорошо! — сказала Мама. — Ты пишешь уже очень хорошо.
Она убрала открытки. И добавила дрогнувшим голосом, ставя тарелку на низенький столик:
— А теперь мой мальчик будет умницей и съест немножко спаржи, правда, родной?
Кико сердито насупился:
— Тогда пусть они замолчат!
— Кто замолчит? — терпеливо спросила Мама.
— Пусть они там не танцуют!
— Хуан, — сказала Мама, — пойди и скажи Мерче и ее подругам, чтобы они выключили проигрыватель.
— И пусть придет Вито! — добавил Кико.
— И скажи Вито, чтобы пришла сюда, — прокричала Мама вслед Хуану.
— И пусть… и пусть…
Мама пихнула ему в рот стебель спаржи. Кико укусил конец вилки. Мама мягко сказала:
— Так делают только маленькие дети, Кико. Ну, ешь.
Он долго не глотал. Вошла Вито. Музыка уже прекратилась.
— Ну, голубь, давай посмотрим, как ты съешь всю тарелку, точно взрослый, — сказала Вито.
Следом вошла Доми, неся Кристину, прижимавшуюся головкой к ее плечу, за ними шел Хуан.
— Сеньора, — сказала Доми, — прямо не знаю, что мне с ней делать, она засыпает на руках, ее не расшевелить.
У Крис тяжело закрывались веки, она никак не могла поднять темноволосую головку. Как только Доми пыталась посадить ее прямо, Крис тут же откидывалась на плечо старухи. Мама сказала:
— Дайте ей стакан молока и укладывайте. Она мало спала днем, верно?
Доми злопамятно указала на Кико:
— Да эти вечно ее будят.
Мама безостановочно понукала Кико, но мальчик гонял волокна от щеки к щеке, и при каждой попытке проглотить этот твердый комок кожа вокруг рта у него краснела, глаза наливались слезами, к горлу подступала тошнота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33