Слушая его, Сиприано оживал. Они опять идут по верной дороге. Доктор интересовался, как живет Сиприано, удивлялся его бескорыстию, щедрости. Они много беседовали в последние месяцы, и Сиприано открыл для себя в Касалье нового человека, пусть скромного в потребностях и праведного, но с налетом самомнения в своих помыслах. Доктор весьма гордился собою и своим положением. Будь его деятельность тайной, он, возможно, держался бы по-иному. Сиприано не то, чтобы подозревал Доктора в двуличии, нет, он не думал, что Доктор сознательно ищет славы, но также видел, что он неравнодушен к похвалам и восхищению его делами.
Сиприано свернул с дороги в Кинтана-дель-Пуэнте. По левую руку, вдалеке, в складках холма, начинались заросли, а в долинах простиралось море полей с еще молодыми колосьями, мягко колышущимися от ветра. Кое-где светлели полосы ячменя, и у подножья холма, где еще не рос кустарник, Сиприано увидел небольшой луг со свежей нежно-зеленой травой. Там вода изобильно струилась из родника и растекалась по лугу. Он подъехал к роднику, дал Красавчику вволю напиться. Вода смывала белую пену с губ коня, хребет его перестал дрожать. Напоив коня, Сиприано направил его в глубь зарослей. Крольчата весенних выводков в испуге разбегались во все стороны и исчезали в норах. Доехав до середины склона, Сиприано спешился, снял с Красавчика седло и дал ему свободно попастись на прогалине. Висенте хорошо школил его лошадей, и у Огонька, а теперь у Красавчика были повадки скорее собачьи, чем лошадиные. Даже отдаляясь, они никогда не теряли из виду своего хозяина и сразу мчались к нему, заслышав его свист. Таким образом и коням было привольно, и их хозяину спокойно. Сиприано достал из тючка большую ковригу, мясо и кувшин вина. С места, где он находился, он видел внизу большую орошаемую долину, в которой, вплоть до высившихся напротив серых холмов, волнами ходила пшеница, видел речку Арлансон Арлансон – приток реки Арлансы, протекающей через Бургос.

, текущую к селению Кинтана, и параллельную речке дорогу. Погода стояла хорошая. Сиприано отыскал местечко в ажурной тени падуба, улегся на землю и через несколько минут уснул.
Когда он проснулся, солнце уже зашло, и первое, что он увидел, была голова Красавчика – конь, явно встревоженный, стоял в двух шагах и смотрел на него. Видя, что хозяин поднимается, он весело заржал и послушно дал себя оседлать. На дорогу в Бургос Сиприано выехал в сумерках, там он дал коню шпоры и помчался вперед. Он не заметил, как стемнело; дорога слегка светилась во мраке. Глаза Сиприано постепенно привыкли к темноте, он смело гнал коня. Услышав галоп Красавчика, порой сторонился встречный погонщик со своим мулом, но по большей части дорога была пустынна. Как бесплотный призрак, Сиприано пронесся по городу Бургосу и свернул на дорогу в Логроньо, более узкую, с красноватой почвой. Внимание его было поглощено ездой, он думал о том, какие могут возникнуть препятствия, и лишь время от времени вспоминал о Кристобале де Падилья – начался ли допрос, выдал ли он их. С каждой уходящей минутой он чувствовал себя все более уверенно, все дальше от агентов Инквизиции. Перед Санто-Доминго-де-ла-Кальсада Сиприано решил сменить коня. Пена на губах Красавчика белела в темноте, и все чаще Сиприано ощущал приступы дрожи в его крупе. Конь явно изнемог. Сиприано намеревался проехать на нем двадцать четыре лиги, а одолел больше двадцати семи. В Санто-Доминго он въехал мелкой рысью. На обочине дороги увидел почтовую станцию и остановился перед ней. В одном окне домика светился огонек, и Сиприано испугался, что в такой час там кто-то бодрствует. Он спешился, обошел станционный домик кругом. На задах была конюшня, и в переднем патио стояли две лошади. Сиприано огибал дом, прижимаясь спиной к стене, чтобы его не заметили, если кто-нибудь выглянет. Почти наощупь он выбрал себе коня, повел его во двор и там осмотрел более тщательно. Это была большеголовая лошаденка, но на вид крепкая и отдохнувшая. Сиприано сменил седло и запер Красавчика в конюшне, повесив ему на шею кошелек с двумя дукатами и записку: «Плачу не за коня, а за любезность». Вдруг послышался какой-то шум, и он прижался к стене. У страха глаза велики, в доме все спали. Ласково похлопав новую лошадку по холке, Сиприано вскочил в седло. В полутьме она казалась игреневой масти с темной головой и длинной гривой. Шпор слушалась неохотно, но все же пошла по направлению к Логроньо ровным галопом. До рассвета Сиприано проделал еще восемь лиг, но не так быстро, как на Красавчике, а размеренным галопом, какого держался Лентяй, совершенно равнодушный к его шпорам. Солнце уже взошло, когда Сиприано среди виноградников с молодой листвой свернул на тропу направо к прибрежному лесочку у речки Ирегуа. Там спешился, спутал коню передние ноги, подкрепился и прилег под теплыми лучами утреннего солнца. Проснулся после полудня, снова поел и поглядел на Лентяя, который лежал в нескольких метрах от него, пощипывая траву вокруг себя. Теперь Сиприано осознал, какая дрянная досталась ему кляча. Только раз в жизни он видел еще более жалкую, чем эта – Упрямца, коняку его жены Тео. Чтобы снова выехать на дорогу, он дождался сумерек. На почтовой станции в Эль-Альдеа, между Логроньо и Памплоной, Сиприано сменил коня. На этот раз он положил в кошелечек пять дукатов и попросил извинения за тайный обмен. Новый конь был знатный скакун, и его резвость проявлялась главным образом в галопе. Конечно, то был не Красавчик, но и не Лентяй – на сей раз Сиприано повезло. Он мчался всю ночь, и на рассвете оказался в дубовой роще в нескольких лигах от Памплоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132