Наоборот, где-то внизу послышались слова – «продажные души». Затем звуки шагов и голоса снова смешались Страх застыл в глазах собравшихся, лица побледнели. Но, мало-помалу, по мере того, как шаги и голоса все больше отдалялись, на лица присутствующих вернулись прежние краски. Лишь лицо Доктора оставалось смертельно бледным. Люди на улице продолжали удаляться и как только их голоса стали еле слышны, Доктор убрал руку от свечи, а донья Леонор, как всегда спокойная, взяла книгу и просто сказала: «Продолжим». Затем она возобновила чтение:
«…а из третьего сделала удила для его коня, – повторила она, – теперь же в Риме есть один гвоздь, в Милане – другой, еще один – в Кельне, еще один – в Париже, еще один – в Леоне, и еще их обретается великое множество (вновь раздались возбужденные смешки). Что же до древка Креста (если верно все то, что о нем говорят), то – воистину – его одного хватило бы, чтобы нагрузить дровами целую телегу. Число зубов, которые выпали у Господа нашего, когда он был ребенком и которые показывают только во Франции, перевалило за пять сотен. А уж молока Богородицы, волос святой Магдалины и коренных зубов святого Христофора – не счесть! И помимо недостоверности всего этого, великий позор заключен в том, что показывают людям в качестве реликвий в иных местах. Однажды, в одном старинном монастыре мне показали списки реликвий, которыми он обладает, и я увидел среди прочих запись: „кусочек Кедрона“. Я спросил, речь идет о воде или о камнях из этого источника, а мне сказали, чтобы я не смеялся над реликвиями. Было там и такое наименование: „Горсть земли, на которой ангел явился пастухам“. И я уже не осмелился спросить, что сие означает. А если бы я рассказал вам о самых смешных и нелепых вещах, кои у них, по их словам, имеются, таких, как крыло архангела Гавриила, тень посоха Святого Иакова, перья Святого духа, кафтаны святой Троицы, и другие бесчисленные диковины в этом роде, вы бы умерли от смеха. Лишь поведаю вам, что несколько дней тому назад в одной школьной церкви мне показали ребро Спасителя. Предлагаю им поразмыслить над тем, был ли иной Спаситель, кроме Иисуса Христа, и оставил ли он в этой церкви свое ребро.

Архидиакон: Если все, что ты говоришь, правда, тут не смеяться – плакать надо».

На последних словах лицо доньи Леонор озарила ее широкая улыбка. Она закрыла книгу и обвела взглядом присутствующих, при этом явно веселясь, в то время как Доктор, едва на его лицо вернулись прежние краски, немного отодвинул письменные принадлежности и оперся руками о стол, как это он делал на кафедре в решающие моменты. В зале во время образовавшейся паузы начали раздаваться покашливания, но при виде приготовлений Доктора, все вновь затихли. Голос Касальи, ровный и глуховатый, как и во время проповедей, звучал доверительнее и отчетливее, чем в церкви. Он обратился к знаменитому диалогу Латансио и Архидиакона, часть которого присутствующие прослушали, и сказал, что этот диалог сам по себе столь выразителен и забавен, что почти не нуждается ни в каких пояснениях. Однако, стремясь, как всегда, все систематизировать и разложить по полочкам, отталкиваясь от прочитанного, он заговорил о животрепещущей теме – о реликвиях.
Аудитория вела себя несколько рассеянно, присутствующие обменивались взглядами, кивками приветствовали друг друга. Сиприано заметил, что дон Карлос де Сесо часто поворачивался к Ане Энрикес. А у бакалавра Эрресуэло было некое подобие шрама, рассекавшего верхнюю губу, отчего с его лица не сходила гримаса, выражающая то ли веселость, то ли презрение.
Семейство Касалья, со своей стороны, тоже расслабилось. Для некоторых из присутствующих слова матери были привлекательнее, чем речи Доктора, и кое-кто из них негромко смеялся, когда она читала диалог Латансио и Архидиакона. Доктор начал кратко пояснять текст. Он вновь упомянул о язвительном юморе Вальдеса и обратил внимание на то, что культ реликвий обычно сопровождается нагромождением вокруг Христа и святых вымыслов, которые, по словам Лютера, «могли бы рассмешить самого дьявола». Он попытался вкратце доказать, что в реликвиях вовсе нет нужды и что для Церкви они не только бесполезны, но и вредны, так что мы должны приложить все усилия, чтобы изгнать этот, рассчитанный на детей, культ из нашего религиозного обихода. И с присущей ему способностью вдевать две нитки в одно игольное ушко, Доктор под конец заговорил об индульгенциях, частой теме его проповедей, чтобы сказать, что индульгенции, как для живых, так и для мертвых, неизбежно оплачиваются деньгами. Затем следовал решительный вывод: в этих сделках не только нет ничего, что может быть оправдано Писанием; напротив, они – наглядное свидетельство совершаемого при их помощи обмана.
К концу его речи слушатели уже устали. Сиприано внимательно следил за всем происходящим, но, когда донья Леонор после окончания речи Доктора улыбнулась ему с помоста и громко приветствовала его, он сконфузился. «К нам присоединился великодушный и благочестивый человек, – сказала она, – чье сотрудничество будет нам очень полезно». Все повернули головы в его сторону, одобрительно кивая, а донья Ана Энрикес сказала, что к хорошей новости о присоединении к ним сеньора Сальседо можно было бы добавить другую: две персоны, очень близкие к трону, обладающие большим политическим влиянием, вступили в контакт с одним из братьев и в скором времени также станут членами их секты. Педро Касалья, явно недовольный этим неуместным проявлением оптимизма, возразил, что необходимо действовать рассудительно и осторожно, что спешка – плохой советчик и что, хотя, в принципе, вступление влиятельных персон в секту полезно, не следует забывать об опасности, которой чреваты подобные действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132