Плохо это или хорошо? Не плохо и не хорошо. Это реальность.
— Ты хорошо знаком с Тедди Ласковым? — спросила Мириам.
— Не очень. Мы встречались несколько раз... по делам. Она кивнула и, немного помолчав, нерешительно спросила:
— Он тебе нравится?
— Кто? — Хоснер сделал вид, что не понял вопроса. А может быть, и в самом деле не понял. — А, Ласков. Да, наверное. С ним легче общаться, чем с политиками.
Мириам улыбнулась в темноту:
— Он напоминает мне тебя.
— Кто? Ласков? Неужели?
Она крепче сжала его руку. Люди ее возраста, прошедшие лагеря, в большинстве своем разочаровались в человечестве и озлобились. У многих возникли психологические проблемы. Мириам твердо решила, что не поддастся страху, и, вероятно, переиграла. Ее оптимизму и стойкости завидовали, хотя подруга-психиатр как-то в шутку сказала, что у нее невроз. Да, конечно, ей бывало страшно. Об этом знали ее знакомые, да и сама Мириам видела это в своих глазах, когда смотрела в зеркало.
— Уверен, генерал Ласков винит во всем произошедшем себя.
— Ну что ж, значит, у нас есть кое-что общее.
— Вы оба эгоцентрики, а потому считаете, будто все доброе и все злое, что творится вокруг, является результатом ваших действий.
— А разве нет?
— Мы с Тедди были любовниками, — неожиданно для себя сказала она.
Вернувшийся к насыпи Берг услышал только последние слова. Присутствие Мириам Бернштейн и без того раздражало его. А теперь вот еще и это. Он молча повернулся и пошел прочь.
— У вас еще все впереди, — сказал Хоснер.
— Не думаю.
— Сейчас это не важно, Мириам, — с оттенком нетерпения заметил он.
— Разве ты не...
— Нет. Нисколько. Послушай. Иди к «конкорду» и узнай, как там у Беккера с радио. Если новостей нет, то останься там.
— Почему?
— Просто останься! Черт возьми, ты можешь не задавать вопросов? Я не собираюсь объяснять каждый свой приказ. Ни тебе, ни кому-либо другому!
Мириам повернулась и, сделав два шага, остановилась:
— Мы уже не увидимся, верно?
— Увидимся. Обещаю.
Она продолжала смотреть на него:
— Я больше не увижу тебя.
Хоснер не знал, что сказать.
Мириам вернулась и поцеловала его. Он взял ее за плечи и развернул лицом к самолету.
— Оставайся там. Что бы ни случилось. Хорошо?
— Мы еще увидимся?
— Да.
Они стояли несколько секунд, не говоря ни слова. Потом Мириам протянула руку, погладила Хоснера по щеке, повернулась и побежала к самолету.
Яков смотрел ей вслед, пока ее силуэт не смешался с тьмой.
Он откашлялся, сплюнул и вытер глаза. Если это испытание ниспослано ему свыше, если оно должно донести до него некую истину, то его сознание пока еще не постигло урока. Нет, Хоснер не верил ни в какие послания судьбы. У людей свой цирк, и в этом цирке одни демонстрируют храбрость, ум и милосердие, а другие — трусость, глупость и бездушие. Но при этом все они клоуны. А раз так, зачем затягивать спектакль на потеху тем, кто его наблюдает? Не лучше ли покончить со всем побыстрее? Неужели Бог дал им ум и храбрость только для того, чтобы продлить мучения, предопределив конец? у Хоснера снова появилось неприятное чувство, что все происходящее — большая шутка, направленная против него лично. Он повернулся к Бергу и крикнул:
— Это Бог наказывает меня за нарушенное обещание, я дал слово отцу, что брошу курить, и вот... — Он рассмеялся, и ветер подхватил его смех.
Берг опустил руку в карман и нащупал маленький пистолет.
32
— Вы меня слышите, Иерусалим?
— Слышим... генерал, — ответил дежурный оператор.
Премьер-министр постучал по столу карандашом, посмотрел в разложенные перед ним листки и поднял голову:
— Полагаю, многие из вас способны узнать голос генерала Добкина. — Он постарался скрыть волнение.
Несколько человек вскочили на ноги, со всех сторон посыпались вопросы. Премьер-министр еще раз постучал по столу, призывая к тишине. Восклицания стихли.
— Успокойтесь и слушайте внимательно.
Он подал знак связисту, и из динамиков на стенах донесся сильный шелест. Премьер-министр нажал кнопку на установленном перед ним пульте и пододвинул к себе микрофон:
— Кто говорит?
Добкин сразу узнал этот слегка насмешливый голос. Голова у него вдруг закружилась, но он тут же взял себя в руки и сглотнул подступивший к горлу комок.
— Это генерал Бенджамин Добкин, господин премьер-министр. — Он выдержал небольшую паузу. — Вы узнали мой голос?
— Нет.
Тем не менее было видно, что многие из присутствующих узнали голос генерала.
Добкин откашлялся и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и говорить как можно естественнее:
— Там есть кто-нибудь, кто может узнать мой голос?
— Будем надеяться.
Премьер-министр окинул взглядом лица сидящих за столом. Несколько человек неуверенно кивнули. Один генерал, служивший когда-то под командой Добкина, добавил:
— По крайней мере очень похож.
— Я вас слушаю, генерал, — сказал премьер-министр. — Откуда вы звоните?
Тедди Ласков, державший поддельные фотографии в руке, незаметно убрал их в дипломат.
— Из Вавилона, — произнес голос.
Комната снова взорвалась восклицаниями; кое-кто повернулся к Ласкову и Талману. Премьер-министр ударил по столу, но так и не добился тишины. Он взял микрофон и заговорил громче:
— Откуда вы звоните, генерал? Я имею в виду телефон? Вы можете говорить свободно?
— Да, я могу говорить свободно. Звоню из отеля. Он находится рядом с музеем.
Добкин старался говорить спокойно, но голос все равно дрожал.
Премьеру спокойствие давалось с таким же трудом.
— Хорошо, генерал. Тогда... Вы можете доложить обстановку? Что, черт возьми, происходит?
Добкин знал, что его слушает весь кабинет и высшие военные чины, а потому собрался и коротко и четко изложил все, что произошло с ними с момента потери связи над Средиземным морем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151