Время от времени на склоне раздавался выстрел. Мужчины и женщины на холме притворялись, что не слышат выстрелов, но, конечно, они не могли не заметить, что среди оставленных на поле боя раненых стонов слышалось немного.
Израильтянам срочно требовалась моральная поддержка. И они нашли ее в лице Игеля Текоа. Он уже стал героем — предположительно мертвым героем, поскольку пожертвовал собственной жизнью, чтобы предупредить соотечественников. А сейчас он вдруг оказался живым героем: его нашли с множеством ран, ни одна из которых не оказалась, однако, смертельной, и принесли в лагерь. Время от времени приходя в сознание, он поведал, как пытался спасти жизнь Деборы Гидеон, и поинтересовался, где она и как себя чувствует. Его заверили, что девушка в полном порядке, и тут же отправили посыльного к поисковой группе, чтобы передать то, что Текоа рассказал о Деборе.
На втором аванпосту нашли место, где она лежала в пыли, но самой девушки там не оказалось. Ее звали, искали, но безуспешно. Все поняли, что Дебору захватили в плен.
* * *
Яков Хоснер стоял рядом с Бергом на уступе и наблюдал, как на востоке встает полная луна. Если полная луна действует на лунатиков, тогда Ахмед Риш должен сегодня ночью выть. Склон ярко освещался голубоватым сиянием, и весь размах кровавой бойни теперь был прекрасно виден.
— Пока луна не зайдет, так и будет, — задумчиво произнес Хоснер.
Берг кивнул. Следующий темный период между заходом луны и призрачными утренними сумерками будет продолжаться полтора часа. Интересно, осмелится ли Риш атаковать? Рассвет мог застать его на склоне, и тогда всей компании во главе с Ришем придет конец.
— Может быть, они понимают, — заметил Яков вслух.
Ужасные звуки окончания битвы висели в ночном воздухе: стоны, крики боли, плач, тяжелое, затрудненное дыхание, шаркающие шаги людей, уставших выше сил, ругательства и время от времени сухой выстрел — на склоне приканчивали раненых. Эти звуки выбивают из колеи даже больше, чем звуки самой битвы, их породившей, подумал Хоснер. Он смотрел на тело Натана Брина, еще не перенесенное с места гибели. Якову хотелось что-нибудь сказать или дотронуться до Брина, но Наоми Хабер, дежурившая у прибора ночного видения, и так казалась на грани истерики. И Хоснер решил, что отпущенный ему скромный запас сочувствия лучше израсходовать на оставшуюся в живых. Поэтому он лишь молча попрощался с парнем, еще совсем недавно переполненным оптимизма и жизненных сил, а потом подошел к девушке и обнял ее. Как быстро эти двое молодых людей успели привязаться друг к другу, подумал он, но тут же вспомнил собственную ситуацию.
— Женщина, которая очень много для меня значит, тоже сегодня ночью была вынуждена убивать. Она профессиональный пацифист, однако справляется со своими чувствами.
Хабер положила винтовку:
— Со мной все в порядке. Я справлюсь. Позвольте мне делать мое дело.
Девушка вытерла глаза и вернулась на дежурство.
А Хоснер отправился в свой одинокий обход линии обороны.
* * *
По мере того как ночь таяла и проходил шок, большинство защитников на холме возвращались к реальности. Понемногу все снова приходило в движение. Небогатые запасы воды и боеприпасов делились поровну, за ранеными ухаживали, оборонительные сооружения, где возможно, ремонтировались. Закончив обход, Хоснер нашел Берга, и вместе они отправились в кабину «конкорда».
Беккер возился с радиоприемником. Писк и треск разносились по всему самолету. Наконец выключив радио, он обернулся к вошедшим:
— "Лир" все еще здесь. Возможно, ему не нужно будет заправляться до самого утра.
— Ну тогда снова попробуем утром.
Хоснер отхлебнул сладкого израильского вина прямо из бутылки, стоявшей у кресла Беккера. Скривился. Он не мог разглядеть наклейку, но вино было явно не из лучших. Яков присел на откидное сиденье, взял с пола папку с досье на Риша и рассеянно пробежал глазами пару страниц:
— Здесь вот один из наших блестящих армейских психологов утверждает, что Ахмед Риш может поддаться обработке. Правда, не уточнил, какой именно, но я подозреваю, что имеется в виду обезглавливание. — Он взглянул на Берга. — Если бы ты был Ришем, Исаак, что бы ты делал дальше?
Берг повернулся в кресле бортинженера и, скрестив ноги, задумчиво затянулся своей вечной трубкой:
— Если бы я был параноиком, то, наверное, так жаждал бы мести, что снова повел бы этих несчастных вверх по склону.
— Но они пошли бы за тобой? — уточнил Беккер.
— Именно эту задачу мы и старались решить, — ответил Хоснер. — Я думаю, Риш убедит их, что мы полностью обескровлены. Он может это сделать. Теперь у него есть пленница, и все, что она скажет, Риш может перевести так, как ему заблагорассудится.
Воцарилось глубокое молчание. Каждый из мужчин создавал свой собственный образ Деборы Гидеон в плену у Ахмеда Риша: голая, оскверненная, сломленная, одинокая... умирающая. Хоснер надеялся, что она облегчит свое положение тем, что расскажет им все, что знает. Знает она вовсе не много, и знания ее не стоят пыток и мучений, которых будет стоить молчание. Но страшно, если они все равно будут ее пытать, просто так, ради собственного удовольствия. Вызвать в себе гнев к Ришу не удалось — рождалась лишь жалость к девушке. А гнев в отношении Риша стал бы чистой воды лицемерием, что засвидетельствовал бы Мухаммед Ассад.
Беккер соорудил себе сигарету из трубочного табака Берга и метеосводки. Откашлялся и нарушил молчание:
— Каковы наши шансы сейчас?
Хоснер знал, что Беккер вовсе не болтун.
— Точно такие же, как и раньше, — сказал он и продолжил, словно размышляя вслух:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151