Зазубривая маловразумительные рулады, напоминающие лягушачий хор летним вечером, где-нибудь на болоте, я надеялась своей продвинутостью сразить наповал всех аборигенов. Ага! То ли кристаллы оказались «пиратскими», то ли треволнения суматошного путешествия настолько выбили из колеи – ни одного слова в сплошном потоке разноголосой тарабарщины не улавливалось напрочь.
– А пошел-ка ты вон отсюда, козел вонючий! – наконец заявила я, решительно останавливаясь и замахиваясь сумочкой на особенно наглого аборигена, все время хватавшего меня за локоть скользкими лапками.
Интересно, он руки мыл хоть когда-нибудь? Локоть-то у меня, естественно, голый, потому что никаких там «распашонок» с длинными рукавами я не признаю – только классический топ. А то как представишь этого мерзавца, упоенно квакающим где-нибудь на болотной кочке…
– Сейчас как врежу по рогам!..
Произнесла эти энергичные фразы (гораздо бо-о-олее энергичные, чем вы только что прочли, так как дословно их вряд ли пропустили бы в печать) я, надо думать, на чистейшем русском. Правда, спохватившись вовремя, тут же как смогла перевела их на адагрухско-ялатнский, даже попытавшись придыхать, клокотать и попискивать горлом в нужных местах.
Странное дело: «козел» меня понял (хотя, возможно, не сами слова а мою интернациональную жестикуляцию) и проворно отскочил, едва не посбивав с ног товарищей, тоже шустро порскнувших в разные стороны. Учитывая их невеликий рост, со стороны я, наверное, очень походила на аиста (или аистиху), воюющего с жабами. Особенно, если жабы очень крупные и раскормленные.
Беда, однако, заключалась в том, что проклятая сумка опять, как и давеча, в «космолайне» с поистине садистской готовностью выбросила все свое содержимое наружу, на потеху окружающим. Мало того, что местные гады-таможенники отобрали у меня добрую половину содержащихся там совершенно необходимых мне вещей… Слышали бы вы, как они о чем-то прехрюкивались и прекашливались на своем невообразимом диалекте. Между прочим, вы не поверите, но кажется, что звуки речи у них исходят явно не изо рта!.. Так, сейчас еще и все остальное растащат, жабы проклятые! Помог бы кто собрать, что ли.
Совсем некстати, я вспомнила того симпатичного парнишку, вскочившего помочь, когда я, ворона косорукая, упустила сумочку перед самым приземлением… тьфу, перед причаливанием: никак не могу привыкнуть, что мы не на Земле. Бе-е-едненький!..
Хорошо, что хоть платок у меня, спасибо маминому воспитанию, как всегда, под рукой…
А что – я люблю поплакать… Иногда… Что в этом такого? Я же все-таки девушка.
Даже поблагодарить его не смогла-а-а!.. Он такой бледне-е-енький сиде-е-ел… А эта стерва белесая только ухмылялась губками своими змеиными… У-у! Ненавижу!.. Как увидела, сразу возненавидела! Лучше бы он со мной сел вместо той кикиморы инопланетной, продрыхнувшей всю дорогу…
«Кикимора» вспомнилась как раз кстати: слезы высохли так же внезапно, как и навернулись. Я сердито промокнула глаза платком (тушь бы не размазать) и прикрикнула на нерешительно переминающихся в почтительном отдалении «местных»:
– А ну, помогайте! Из-за вас ведь все рассыпалось! Что я – нанялась вам по полу вашему немытому ползать на четвереньках?..
Естественно, старательно делают вид, что не поняли. Ишь глазами хлопают – всеми двумя парами век. Придется самой… Ладно хоть пол оказался «немытым» только в моей фантазии – ни пятнышка, ни пылиночки: мой обеденный стол и то грязнее, а я, признаюсь вам, далеко не неряха! Чем они его так драят? Ни соринки, ни царапинки! Конечно же не «Комметом»…
Опять вспомнился пострадавший паренек.
Нужно будет хоть навестить бедняжку в местной больнице. Стюардесса эта уверяла, что ничего страшного, мол, не случится – полежит денька два и будет как помидорчик… Интересно, она помидорчик-то хоть представляет себе? С огурчиком ведь перепутала, ж-ж-жаба фиолетовая!
– Я могу вам помочь чем-нибудь, мэм? – голос, раздавшийся у меня за спиной, прямо над ухом, заставил вздрогнуть, словно от удара током.
Я испуганно обернулась.
Надо мной, согнувшись древней и донельзя таинственной буквой «зю», возвышался огромный чернокожий мужчина в плоском головном уборе с козырьком. Облачен он был в темный старомодный костюм – явную униформу – с огромной сверкающей бляхой на груди. О-о-о! Вспомнила! Такой костюм называется «мундир». Странное, немного неприличное название… Точно! Такой «мундир» я видела на американском полицейском одного из прошлых веков в фильме, который крутили как-то по ретроканалу.
– Сержант Джонс, мэм! – прямо как в том кино представился полицейский, деликатно «не замечая», ЧТО именно я в данный момент засовывала в сумочку. – Лесли Эм Джонс, если угодно.
– Вы очень любезны… – полуприкрыла я глаза ресницами, тоже настраиваясь на старинный стиль общения и принимая облик этакой «пай-девочки», который, как я отлично знаю, сногсшибательно действует на всех мужчин.
Если, конечно, у них две руки, две ноги и все остальное, как у наших, земных особей противоположного пола.
Ну-ка, ну-ка, сержант, посмотрим из какого теста вы слеплены…
Одним словом, уже через минуту «коп» (так, кажется, называли полицейских в том фильме) волок мой неподъемный «самоходный» чемодан за своей госпожой, будто покорный раб. Госпожа шествовала походкой № 3 (под кодовым названием «Фиг сотрешь»), к лифту, ведущему на тот уровень космопорта, где располагалась зона для размещения «антропоморфных Антропоморфный –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11