Дубельт. Да.
Ракеев выходит. Входит Богомазов.
Богомазов. Прошу прощенья, ваше превосходительство. Отделение Джука ищет?
Это - Жуковский, он шуточно подписываться любит. Дубельт (махнув рукой Василию Максимовичу). Хорошо. (Богомазову.) Извольте
подождать там, Иван Варфоломеевич, я вас сейчас приму.
Василий Максимович и Богомазов выходят.
Ну, не сукин ты сын после этого? Дармоеды! Наследника-цесаревича
воспитатель, Василий Андреевич Жуковский, действительный статский
советник! Ведь ты почерк должен знать! Битков. Ай, проруха! Виноват, ваше превосходительство! Дубельт. Отделение взбудоражил! Тебе морду надо бить. Битков! Дальше. Битков. Сегодня же к вечеру на столе появилось письмо, адресованное
иностранцу. Дубельт. Опять иностранцу? Битков. Иностранцу, ваше превосходительство. В голландское посольство,
господину барону Геккерену, Невский проспект. Дубельт. Битков! (Протягивает руку) Письмо, письмо мне сюда подай на
полчаса. Битков. Ваше превосходительство, как же так письмо? Сами посудите, на
мгновенье заскочишь в кабинет руки трясутся. Да ведь он придет, письма
хватится. Ведь это риск! Дубельт. Жалованье получать у вас ни у кого руки не трясутся. Точно узнай,
когда будет доставлено письмо кем и кем будет в посольстве принято и
кем будет доставлен ответ. Ступай. Битков. Слушаю. Ваше превосходительство, велите мне жалованье выписать. Дубельт. Жалованье? За этого Джука с тебя еще получить следует. Ступай к
Василию Максимовичу, скажи, что я приказал выписать тридцать рублей. Битков. Что же тридцать рублей, ваше превосходительство? У меня детишки... Дубельт. Иуда искариотский иде к архиереям, они же обещаша сребреники
дати... И было этих сребреников, друг любезный, тридцать. В память его
всем так и плачу. Битков. Ваше превосходительство, пожалуйте хоть тридцать пять. Дубельт. Эта сумма для меня слишком грандиозная. Ступай и попроси ко мне
Ивана Варфоломеевича Богомазова.
Битков уходит. Входит Богомазов.
Богомазов. Ваше превосходительство, извольте угадать, что за бумага? Дубельт. Гадать грех. Это копия письма к Геккерену. Богомазов. Леонтий Васильевич, вы колдун. (Подает бумагу.) Дубельт. Нет, это вы колдун. Как же это вы так искусно? Богомазов. Черновичок лежал в корзине. К сожалению, неполное. Дубельт. Благодарю вас. Отправлено? Богомазов. Завтра камердинер повезет. Дубельт. Еще что, Иван Варфоломеевич? Богомазов. Был на литературном завтраке у Салтыкова. Дубельт. Что говорит этот старый враль? Богомазов. Ужас! Государя императора называет lе grand bourgeois. (Вынимает
бумагу.) И тогда же Петя Долгоруков дал списать. Дубельт. Bancal? [Хромой? (фр.)] Богомазов. Он самый. Дубельт. Так. Еще, Иван Варфоломеевич? Богомазов. Воронцовский бал. (Подает бумагу.) Дубельт. Благодарю вас. Богомазов. Леонтий Васильевич, надобно на хромого Петьку внимание обратить.
Ведь это что несет, сил человеческих нету! Холопами всех так и чешет!
Вторую ногу ему переломить мало... Говорит, что от святого мученика
происходит. Дубельт. Дойдет очередь и до мучеников. Богомазов. Честь имею кланяться, ваше превосходительство. Дубельт. Чрезвычайные услуги оказываете, Иван Варфоломеевич. Я буду иметь
удовольствие о вас графу доложить. Богомазов. Леонтии Васильевич, душевно тронут. Исполняю свой долг. Дубельт. Понимаю, понимаю. Деньжонок не надобно ли, Иван Варфоломеевич? Богомазов. Да рубликов двести не мешало бы. Дубельт. А я вам триста выпишу для ровного счета, тридцать червонцев.
Скажите, пожалуйста, Василию Максимовичу.
Богомазов кланяется, выходит. Дубельт один, читает
бумаги, принесенные Богомазовым.
Буря мглою небо кроет... вихри снежные крутя... (Слышит что-то, глядит
в окно, поправляет эполеты.)
Дверь открывается, появляется жандарм Пономарев. Вслед
за ним входит Николай I в кирасирской каске и шинели, а
за Николаем - Бенкендорф.
Николай I. Здравствуй. Дубельт. Здравия желаю, ваше императорское величество. В штабе корпуса
жандармов, ваше императорское величество, все обстоит в добром порядке. Николай I. Проезжал с графом, вижу, у тебя огонек. Занимаешься? Не помешал
ли я? Дубельт. Пономарев, шинель!
Пономарев принимает шинели Николая и Бенкендорфа,
выходит.
Николай I (садясь). Садись, граф. Садись, Леонтий Васильевич. Дубельт. Слушаю, ваше величество. Николай I. Над чем работаешь? Дубельт. Стихи читаю, ваше величество. Собирался докладывать его
сиятельству. Николай I. А ты докладывай, я не буду мешать. (Берет какую-то книгу,
рассматривает.) Дубельт. Вот, ваше сиятельство, бездельники в списках распространяют
пушкинское стихотворение по поводу брюлловского распятия. Помните, вы
изволили приказать поставить к картине караул?.. К сожалению, в
отрывках. (Читает.)
"Но у подножия теперь креста честнаго,
Как будто у крыльца правителя градскаго,
Мы зрим поставленых на место жен святых
В ружье и кивере двух грозных часовых.
К чему, скажите мне, хранительная стража?
Или распятие казенная поклажа,
И вы боитеся воров или мышей?.."
Здесь пропуск.
"...Иль опасаетесь, чтоб чернь не оскорбила
Того, чья казнь весь род Адамов искупила,
И, чтоб не потеснить гуляющих господ,
Пускать не велено сюда простой народ?" Бенкендорф. Как это озаглавлено? Дубельт. "Мирская власть". Николай I. Этот человек способен на все, исключая добра. Ни благоговения к
божеству, ни любви к отечеству. Ах, Жуковский! Все заступается... И как
поворачивается у него язык... Семью жалко, жену жалко, хорошая
женщина... Продолжай, Леонтий Васильевич. Дубельт. Кроме сего, у студента Андрея Ситникова при обыске найдено краткое
стихотворение, в копии также, подписано "А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19