И напрасно Амальрик, отец нашего государя, убеждал вас подсобить Египту, славшему к нам посольство за посольством: вы дружно отказали египтянам. И что же? На наших глазах Саладин прибрал к рукам Египет. Вот уж кто должен поклониться вам в ножки! Не без вашей помощи он объединил под своей властью Багдад, Каир, Дамаск! И ежели падут последние независимые города Моссул и Алеппо, мы окажемся лицом к лицу с огромнейшим войском. Ныне государь намерен поддержать Зенгидов, из последних сил противящихся Саладину, и будущий наш король должен сию политику разуметь. Претенденту на иерусалимский престол надобно знать, что делается у соседей, дабы искусно вести свою игру.
Филипп Фландрский поднялся с оскорбленным видом. Это уж слишком! Его, видимо, даже в расчет не собираются брать! Не скрывая возмущения, он промолвил:
– Слушаю я и ушам своим не верю! Вы, князь, во всеуслышание твердите, что надобно помогать неверным?! А пристало ли такое христианину? Не почитается ли единственным его долгом борьба с сарацинами?
– Верно! Верно! – загремели, срываясь со своих мест, Ренальд де Шатильон и Одо де Сент-Аман.
Раймунд остался невозмутим.
– На то, чтобы бороться со всеми, – холодно возразил он, – потребно иметь достаточно сил.
– Наши деды о силах не беспокоились…
– Сейчас речь не о дедах. Иные настали времена, иные народились люди…
Неожиданно подал голос седой Онуфрий де Торон.
– Напрасно мы так редко вспоминаем о предках, – сказал он, – напрасно! Деды наши воистину были воинами Креста, а вот мы… И выразить трудно, чему мы стали подобны… Они говорили: «Так хочет Бог!», а мы с нехристями договоры пишем… Ведем игру … Рыцарю одна только игра гожа – схватка с врагом в чистом поле… Стар я, новых времен не пойму, так что значения моим словам прошу не придавать…
– Слова достойнейшего из нас всегда имеют значение, – учтиво ответил ему Раймунд. – Но времена воистину изменились, благородный рыцарь, и не считаться с этим опасно. Деды наши прибывали сюда из родного края, защищенного морем. Им нечего было терять, кроме жизни, отданной Богу. И ныне, кто приезжает оттуда хоть в паломничество, хоть на битву, одним только рискует: жизнью. Либо погибнуть, заслужив вечное спасение, либо воротиться домой, покрытым славою, – такова цель всякого крестоносца . Вы нас укоряете, что мы об этом забыли. Но ведь нам приходится здесь оставаться навсегда. Мы отвечаем за Гроб Господень, мы его стража. Погибнуть зачастую бывает легче, чем жить, но нам приходится выбирать труднейшее. Мы не только за себя отвечаем, но за все королевство, за возведенные тут дома Божии, хранимые нами от поругания, за жизнь христианскую, что расцвела у нас богатым цветом, за людей, явившихся к нам издалека с надеждой, что мы их от опасности защитим. Вот в чем наше различие с дедами, и различие это огромно!
– Стар я и новых времен не пойму, – упрямо повторил де Торон.
– Вернее сказать, не хотите понять, благородный рыцарь, не хотите! Ныне одним мечом да верой уже не управишься. Военные походы короля Людовика VII, императора Конрада III и других властителей королевству принесли больше вреда, чем пользы, ибо они, подобно вам, тоже не хотели понять.
– Клянусь святыми патронами Фландрии! – обиделся принц Филипп. – Вы то и дело клянчите у нас помощь, святой престол постоянно понуждает всех к походам в Святую землю, и вот какая нас ждет за это благодарность!
– Помощь ваша желательна и даже необходима, но прибывающие сюда войска должны подчиняться нам, доверившись нашему опыту. Драться только с теми, на кого мы укажем, а союзников наших оставить в покое.
– Всех неверных должно почитать врагами, – упорствовал Филипп.
– Так было когда-то, но не теперь. Почему вы никак не желаете поверить нашему опыту? Сто лет назад мусульмане владели Святым Гробом, ходили под стены Византии, грозились погубить Европу. Ныне мы отогнали их очень далеко. Латинский Моав Моав – страна и народ к востоку от Мертвого моря.

сделался пятерней, сдавившей шею мусульманского мира и разделяющей Дамаск и Египет. Паломники мусульманские, идущие в Мекку из Индии, Марокко, Туркестана и Андалузии, вынуждены проходить мимо наших пограничных крепостей, расположенных в Идумее Идумея – южная часть Иудеи.

и Моаве. Мы стали хозяевами дорог ислама. И кабы нам оказано было немного разумной помощи – повторяю: разумной! – мы превратились бы в силу, не уступающую Саладину!
– Все, чем вы сейчас похваляетесь, добыто нашими дедами! Крестоносцами!
– О, нет! Все, чем я сейчас похваляюсь, добыто мудрой политикой Балдуина I. Без него крестоносцам не удалось бы удержать Иерусалим. Однако говорить ныне об этом – только время терять. Благородным баронам кажется, будто любое дело можно решить мечом… Но чтобы замахиваться на Саладина, одного меча маловато, надобно еще и мозги поднатужить. Восемь лет я пробыл у мусульман в неволе. Приглядывался к ним, изучал. На их стороне военный опыт, умение предвидеть, а главное, на их стороне – единство…
– Я у них шестнадцать лет пробыл! – выкрикнул де Шатильон. – И ничего там такого не заметил, хоть я, слава Богу, не глупее других. Недоумки мерзкие, пропахшие мускусом и козлом! Куда им с нами равняться! Да тут и дивиться нечему: откуда им набраться ума, ежели вся мудрость мира только от Святого Духа исходит!
Князь Триполи посмотрел на говорившего, и на лице его появилось странное выражение.
– Действительно, – признал он, – вы там провели шестнадцать лет… И неужто ничего интересного не заметили и ничего нового не узнали?
– Ничего! – горделиво заверил барон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83