Ему действительно сто шесть лет, и он служил оруженосцем у первого нашего короля Готфрида. Зовут его Робер де Корбье. Завтра я его доставлю во дворец. Старичок еще довольно резв, память не угасла, можно послушать.
– А послезавтра?
Ренальд глубоко вздохнул.
– Пока не знаю, но если не осенит меня какая-нибудь блистательная мысль, усопну от стыда, не всем же, как рыцарю де Блэа, умирать от счастья. Позвольте откланяться, дорогие дамы!

* * *

Память у Робера Корбье и вправду не угасла. Как это нередко бывает со старыми людьми, близкие события он забывал и путал, зато давние воспоминания, отлившиеся в яркие картины, хранились в душе неповрежденными.
Усаженный в мягкое кресло и напоенный вином, он с любопытством поглядывал на окружавших его дам и с придурковатым лукавством ухмылялся.
Дамы… В последний раз он прикасался к женщине лет этак пятьдесят назад… Странные создания…
– Расскажите нам, как вы брали Иерусалим, – уговаривал его Ренальд.
– Да что там рассказывать, благородный рыцарь? Давно уж все записано в книги. Ученые люди много чего понаписали, каноник д'Агилер и каноник Фуше де Шартр… Его преосвященство архиепископ Тирский Вильгельм тоже меня не раз призывал и выспрашивал, а потом заносил мои слова в книгу…
– То, что в книгах написано, мы знаем. Но всегда интересно послушать человека, видевшего все собственными глазами… Расскажите про штурм.
– Да… штурм… Жарища тогда стояла невыносимая, прямо пекло. Тут летом всегда так, но мы-то поначалу без привычки были. И в воде испытывали большой недостаток… Платили по два динара за кварту, точно помню… Ну и вот, ходили мы вкруг стен с молитвами да с крестом, а магометане на тех стенах верещали и всячески на наш крест паскудили… И такое нас разбирало зло, такая лютость, что каждый готов был эти стены зубами грызть и драть ногтями, лишь бы ухватить поганцев… На другой же день пошли на штурм… Одну из трех самых больших башен захватил государь наш Готфрид с братом своим. При них был и я, а еще принцесса из Бургундии со своим мужем, датским принцем…
– Расскажите о принцессе! – хором потребовали слушательницы.
Старик в замешательстве пожал плечами.
– Да что я о ней знаю! Флориной звали, герцога Бургундского дочка.
– Про это мы читали. А что-нибудь еще? Как она выглядела?
Де Корбье снова пожал плечами. Как выглядела? В памяти всплыла охваченная бушующим пламенем башня, изящная головка, из-под шлема струятся золотые волосы… Но как об этом скажешь? Его язык был проще и грубее памяти.
– …Она сгорела, – кратко сообщил он. – И все мы чуть не сгорели, уж дух стало спирать от жара, и башня затрещала, но тут Господь подал нам в умерших помощь…
– В умерших?
– Ну да. На горе показалось войско призраков умерших, и мусульмане дрогнули…
– И вы их видели собственными глазами?
– Как вас, благородные дамы, и никогда этого не забуду, проживи я хоть еще сотню лет… Все их видели, все… и наши, и сарацины… Их было много, тьма тьмущая, занимали весь склон горы, впереди епископ… С их помощью мы и захватили город…
Робер де Корбье замолк. Морщинистое лицо его, с которого исчезла глуповатая ухмылка, посуровело. Старик вглядывался в синеющую далеко за окнами Масличную гору, словно надеялся отыскать на ней следы призрачной рати, явившейся с того света на помощь сражавшимся братьям.
Невольно стали серьезны и остальные; любопытные дамы приумолкли. Даже Ренальд из Сидона не смеялся, а думал о чем-то с глубокой печалью, словно предчувствовал, что не пройдет и семи лет, как он, беспечный шутник и полуараб, сложит голову за Святой Крест, подобно своим славным дедам…
Старик выпил вина, отер рукою бороду и первым прервал молчание:
– А как вошли мы в город, такая началась резня, страсть! Не знаю, писал ли об этом каноник д'Агилер, больно уж он мягкосердечен. Про такую бойню и вспоминать страшно… Кровища по улицам лилась потоками, кони в нее по грудь забредали… От тоски, от ужаса смертного язычники выли, точно волки, отовсюду слышался этот нечеловеческий вой… Пробовали бежать, да бежать-то некуда было… Те только и спаслись, кого рыцарь Танкред – он потом сделался князем Галилеи – пустил в Храм Гроба Господня…
– Танкред, кажется, был хорош собой? – полюбопытствовала Изабелла.
– Ничего себе, а уж силы поистине львиной. Он одно время вместе с Готфридом бился, и я его тогда частенько вблизи видел. Когда брали Вифлеем, он тоже с нами был… И на Горе Соблазна…
– Ах, вот о чем вы нам расскажите! О Горе Соблазна!
– Да что там рассказывать, – скривился старец. – Мы туда завернули по пути в Вифлеем… Рыцарь Танкред, как только эту мерзость увидел, приказал разрушить, так гора и стоит в развалинах по сю пору…
– А что именно он увидел? Что там было?
– Скверна, – коротко ответил старец, явно не желая говорить на эту тему.
Безуспешно пробовали расшевелить его принцессы, которых Гора Соблазна интересовала чуть ли не больше всего прочего. О таинственном этом месте ходило множество зловещих слухов.
По преданию, на этом взгорье, расположенном неподалеку от Иерусалима, ютилось когда-то капище, возведенное Соломоном для своих языческих жен. Брошенный и наполовину разрушенный памятник грешной слабости великого монарха заново отстроил Ирод, царь иудейский. Он окружил бывшее капище высокой стеной, за которую редко кому удавалось проникнуть, и частенько туда наезжал. Утверждали, что после явления Вифлеемской звезды он закрылся в сем непотребном месте и именно там ожидал возвращения трех волхвов. Далее предание гласило, что во время избиения младенцев именно туда сносили вырванных из материнских рук малюток и там предавали их смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83