Нелегко мне уезжать, Сибилла: душа не на месте! Супруг твой – из воска, не из стали… Ты-то, правда, кремень, но дальше своего носа не видишь.
Она обиделась. Раймунд уехал.
Вскоре состоялась коронация. Бароны до последнего противились помазанию Лузиньяна. Решено было, что патриарх увенчает короной только принцессу. Но едва венец коснулся волос Сибиллы, она схватила его и тут же водрузила на голову отбивающемуся супругу. Патриарх, подученный Агнессой, не препятствовал.
Великий магистр тамплиеров вскричал: «Священная корона Балдуина I – на челе нового помазанника! Свершилось! Fiat voluntas Tua! Fiat voluntas Tua (лат.) – Да будет воля Твоя!

»
И Лузиньян стал королем.
Со времени всех этих событий прошел уже целый год. Он промелькнул быстро в вихре бесконечных увеселений. После королевы Мелизанды иерусалимский двор не помнил стольких пиров и турниров!
Король все не появлялся. Из-за закрытых наружных дверей зала доносились возбужденные мужские голоса. Сибилла нетерпеливо поманила к себе Ренальда из Сидона. Тот подлетел, такой же веселый и беспечный, как раньше.
– Где государь?
– Там, за дверьми, – показал он. – Великий магистр храмовников повздорил с великим магистром госпитальеров из-за того, кому войти в зал совета первым. Государь отправился их мирить.
Сибилла сердито нахмурила брови.
– Его ли это дело? Хоть бы кого послал!
– Ах, государь – такой любезный человек… – возразил рыцарь с добродушно-насмешливой улыбкой.
Ренальд из Сидона смел допустить в отношении королевы некоторую вольность, зная, что Сибилла не может без него обойтись.
– Запаситесь терпением, государыня, – продолжал он, – ибо свара эта грозит затянуться. И Жерар де Ридефор, и Роже де Мулен остры на язык, и раз уж они пустили в ход это оружие, поединок закончится не скоро. Боюсь, даже вмешательство короля их не остановит. Ах, как блаженны были годы, когда предшественник нынешнего великого магистра госпитальеров лежал прикованный к одру болезни! И уж поистине рай настал бы на земле, если бы милосердный Господь наслал мор на всех великих магистров!
Сибилла зевнула.
– Расскажите мне что-нибудь забавное…
– Какую-нибудь свежую сплетню? Извольте! О патриаршихе.
– О ком? – не поняла Сибилла.
– О патриаршихе, наложнице нашего святейшего Ираклия.
– А, знаю… Как бишь ее? Паскалина?
– Кажется… По правде говоря, – забыл о сплетне Ренальд, – недостойно ведет себя патриарх, прелюбодействуя с этой особой. Стыдно подумать, что будут повторять по белу свету паломники, побывавшие в Святой земле! Худо без архиепископа Вильгельма… Пока он был жив, Ираклий еще держал себя в узде – по крайней мере, грешил не так явно.
– И что это он вдруг ни с того ни с сего умер!
– Вот именно… Ведь крепкий был старик, а как вернулся из Рима – так сразу!
– Ходят слухи, будто его отравили…
– Все в этом убеждены, но улик никаких не обнаружено.
– А правда, что архиепископ ездил в Рим с просьбой лишить патриарха сана?
– Правда. Мне об этом доподлинно известно от Плебана де Бутрона, который его сопровождал. Архиепископ пал в ноги Его Святейшеству папе, обличая Ираклия, и папа дал ему грамоту, в которой объявлял о низложении негодного иерарха.
– Где же эта грамота?
– Исчезла. Однако Плебан клянется, что она была.
– Вот как? Но в таком случае, кажется, яснее ясного, кто…
– Ох, не так все это ясно… Вокруг нас вообще творится много странного, таинственного, непостижимого, так что порой поневоле начинаешь верить в духов и в нечистую силу, словно какой-нибудь мужик неотесанный. Вспомнить, к примеру, нашу безрассудную и обернувшуюся такими необычайными последствиями поездку на Гору Соблазна! Через несколько дней завел со мной разговор об этих развалинах великий магистр де Ридефор. Ну, я и рассказал, что там раздавались за звуки. Он заинтересовался, и мы отправились туда вместе, взяв с собой десяток его людей, потому что эти удальцы и черта не боятся. Мы обшарили всю гору – но, кроме нагромождения камней, ничего не нашли. А я поклясться готов, что слышал конское ржание, а потом этот грохот и скрежет…
– Я до сих пор не могу их забыть!
– Кто знает, может, не так уж неправ был старый епископ Альберт? Вам, без сомнения, известно, что за год до смерти несчастный начисто помешался: всем подряд доказывал, что вокруг будто бы гнездится измена, что дьявол сеет свои плевелы среди христиан…
– Он видел дьявола? Это занятно!
– Видел ли – не знаю, а только на каждом углу взывал: «Откройте глаза! Опомнитесь! Я чую его! Чую!»
– Так старик его чуял? Интересно, чем же он пахнет? Неужто и впрямь серой?
Оба прыснули. Однако, отсмеявшись, Ренальд согнал улыбку с лица и сказал:
– Шутки – шутками, но не кажется ли вам, государыня, что нам все же следует больше считаться с Римом, и главное – обуздать беспутного патриарха? Может быть, король призовет его и строго запретит творить блуд?
Сибилла широко открыла глаза.
– То-то матушка разгневается! Разве вы не знаете, что Ираклий – ее любимец?
– Как не знать! Всякому известно, что только стараниями королевы Агнессы Ираклий и сделался патриархом… Но раз он так низко пал…
– Нет, – отрезала Сибилла. – Матушку обижать нельзя. И потом… Уж слишком многого требует Рим от бедных служителей церкви! Почему не позволить им маленьких человеческих слабостей? Почему…
Она не договорила, так как в этот миг с треском распахнулись входные двери и в зал стремительно ворвался Жерар де Ридефор; за ним, раздуваясь от злости, как индюк, поспешал великий магистр госпитальеров Роже де Мулен. Только после обоих гроссмейстеров вошел король Вит в короне и горностаевой мантии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83