— Люди, работающие на Новака... этим славятся.
В дальнем конце салона сотрудники Марты сосредоточенно изучали карты и чертежи. Что происходит? Джэнсон ощутил нарастающее беспокойство.
— Мне прекрасно понятно все, что вы сказали, а также то, о чем вы из вежливости предпочли умолчать. Знаю, что таких людей, как я, обычно считают ослепленными фанатиками. Пожалуйста, поверьте, у нас нет иллюзий — я имею в виду не только себя, но и своих помощников. Петер Новак — всего лишь смертный. Как говорите вы, американцы, он пытается засунуть обе ноги в одну штанину. И мы сознаем это лучше кого бы то ни было. Это не религия. Но это призвание. Представьте себе, что самый богатый человек из тех, с кем вам довелось встречаться, при этом также самый умный и самый добрый. Если хотите понять, почему Петер окружен таким количеством беззаветно преданных людей, знайте, что он все принимает близко к сердцу. Настолько близко, насколько это в человеческих возможностях. Говоря по-простому, ему не наплевать на то, что происходит вокруг. Петер хочет, чтобы мир стал лучше, по сравнению с тем, каким он его нашел. Если хотите, можете называть это тщеславием; в любом случае, тщеславие такого рода человечеству только на пользу. Как и прозорливость Петера.
— Комитет по Нобелевским премиям назвал его «провидцем».
— Я решительно возражаю против такого определения. В наше время оно превратилось в обесцененную монету. Журнал «Форчун» разбрасывается им направо и налево, применяя то к какому-нибудь титановому королю, то к директору компании по производству прохладительных напитков. Но Петер Новак действительно «увидел» необходимость создания Фонда Свободы — он, и никто другой. Он поверил в направляемую демократию тогда, когда эта мысль еще считалась несбыточной мечтой. Он верил, что цивилизованное общество может быть заново отстроено в тех местах земного шара, где его разрушили до основания тоталитарные режимы и вооруженные конфликты. Когда Петер Новак пятнадцать лет назад впервые рассказывал о своей мечте, над ним смеялись. Кто смеется над ним теперь? Никто не хотел ему помогать, ни Соединенные Штаты, ни ООН — но это не имело значения. Он в одиночку изменил мир.
— Это бесспорно, — спокойным тоном подтвердил Джэнсон.
— Аналитики вашего государственного департамента составляли бесконечные отчеты об «извечных этнических распрях», о конфликтах и пограничных спорах, не поддающихся решению, и делали выводы, что лучше и не пробовать их решить. Но он тем не менее пытался. И время от времени ему удавалось добиться успеха. Петер принес мир на земли, где его на человеческой памяти не было ни одной минуты.
Поперхнувшись, Марта Ланг умолкла.
Было очевидно, она не привыкла к подобному проявлению чувств, и Джэнсон, проявив такт, заговорил, давая ей возможность прийти в себя.
— Я буду последним человеком на свете, кто станет оспаривать ваши слова. Ваш шеф добивается мира исключительно ради мира, демократии ради демократии. Все это верно. Но также не надо забывать, что его личное состояние сопоставимо с валовым национальным доходом многих из тех стран, с которыми он имеет дело.
Ланг кивнула.
— Джордж Оруэлл сказал, что к святым надо подходить с позиции презумпции виновности: они должны сами доказывать свою невиновность. Новак раз за разом доказывал, кто он есть на самом деле. Человек на все обстоятельства, человек для всех людей. Сейчас уже трудно представить наш мир без него.
Она подняла взгляд, и Джэнсон увидел, что ее глаза красны от слез.
— Объясните мне, — сказал он, — почему я здесь? Где Петер Новак?
Марта Ланг набрала полную грудь воздуха — словно то, что она собиралась сказать, должно было причинить ей физическую боль.
— Его захватили в плен кагамские повстанцы. Мы хотим, чтобы вы его освободили. Кажется, на вашем жаргоне это называется «скрытным просачиванием». В противном случае Петер Новак умрет там, где он сейчас находится. На Ануре.
На Ануре. В плену у Фронта освобождения Кагамы. Еще одна причина — несомненно, главная, — почему для решения этой задачи пригласили именно Джэнсона. Анура. Место, которое он вспоминает почти каждый день в течение последних пяти лет. Место, ставшее для него адом.
— Похоже, я начинаю понимать, — промолвил Джэнсон, чувствуя, что у него пересохло во рту.
— Несколько дней назад Петер Новак прибыл на остров, чтобы попытаться заключить перемирие между повстанцами и правительством. Первые результаты были обнадеживающими. Представители ФОКа заявили, что считают Петера Новака честным посредником, и согласились на переговоры в провинции Кенна. Делегация повстанцев приняла многое из того, что до этого категорически отвергалось. Установление прочного мира на Ануре, конец царства насилия — думаю, вы сознаете, насколько это важно.
Джэнсон промолчал, чувствуя, как бешено заколотилось сердце.
* * *
Их дом, предоставленный американским посольством, находился в Коричных садах, тихом районе столичного города Кали-го; здесь еще повсюду сохранились группы деревьев, оставшихся от лесов, которыми некогда был покрыт весь остров. Утренний ветерок шуршал листьями и доносил пение птиц. Однако Джэнсона разбудило негромкое покашливание, раздавшееся в ванной, а затем звуки льющейся из крана воды. Хелен вышла из ванной, яростно чистя зубы. «Быть может, тебе сегодня лучше не ходить на работу?» — сонным голосом предложил он. Хелен покачала головой. "Дорогой, это не зря называется «утренним недомоганием», — с улыбкой ответила она. — Оно бесследно исчезает, подобно утренней росе". Хелен начала одеваться, собираясь на работу в посольство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36