Он почувствовал, как в ладони впились остренькие шипы, которые драли кожу и одежду. Потом его поволокли по твердой поверхности и прислонили к дверце автомобиля.
В следующее мгновение он осознал, что сидит в машине и смотрит вдаль через лобовое стекло. Занимался рассвет.
Он сидел, обессилевший, притихший, и читал письмо Альтины:
"Мой дорогой Ноэль.
Мы, вероятно, уже не увидимся больше, но я молю тебя — не оплакивай меня. Потом можешь, но не теперь. Теперь просто нет времени.
То, что я хочу сделать, я сделаю по той простой причине, что должна это сделать, и кроме меня, этого не сделает никто. Даже если бы и был на свете человек, который смог бы это сделать, вряд ли я позволила бы ему, потому что это — мое дело.
Я разрываю тот круг лжи, в котором прожила более тридцати лет. Мой новый друг мистер Бен Гадиз все тебе объяснит. Должна тебе сказать, что ничего не знала об этой лжи и — Бог свидетель — о той ужасной роли, которую тебя заставили играть.
Я дитя другой эпохи, где ни один долг не оставался неоплаченным, а честь не считалась анахронизмом. Я охотно возвращаю свой долг — в надежде, что моя честь может быть восстановлена.
Если мы больше не увидимся, знай, что ты принес мне огромную радость. Если кому-то угодно иметь доказательства того, что мы всегда лучше тех, кто нас породил, то ты отличное тому доказательство.
Еще одно слово о твоей подруге Хелден. Мне кажется, о лучшей дочери для себя я не могла и мечтать. Я сужу по ее глазам, по ее мужеству. Мы знакомы с ней всего несколько часов, и за это время она уже успела спасти мне жизнь и даже была готова пожертвовать для этого собой.
Верно говорят, что мы понимаем смысл прожитой жизни только в минуты просветления. Я пережила эту минуту — и она заслужила мою любовь. Храни тебя Господь, Ноэль.
С любовью,
Альтина".
Холкрофт поднял взгляд на Якова, который стоял у окна и смотрел на серое зимнее утро.
— Что это такое, чего она не позволила бы никому сделать? — спросил он.
— Встретиться с моим братом, — ответила Хелден. Ноэль сжал кулаки и закрыл глаза.
— Бен Гадиз сказал, что он приказал тебя убить.
— Да. Он убил много людей. Холкрофт обратился к израильтянину:
— Мать написала, что ты расскажешь мне про ложь.
— Пусть это лучше сделает Хелден. Мне многое известно, но она знает все.
— Из-за этого ты ездила в Лондон? — спросил Ноэль.
— Из-за этого я уехала из Парижа, — ответила она. — Но не в Лондон, а в небольшую деревушку на берегу Невшательского озера.
И она рассказала ему о Вернере Герхарде, о «Вольфшанце», о двух сторонах одной монеты. Она постаралась припомнить все подробности, которые сама узнала от последнего из «Нахрихтендинст».
Когда Хелден закончила свой рассказ, Холкрофт встал со стула.
— Итак, все это время я был подсадной уткой. Марионеткой в руках другой «Вольфшанце».
— Ты — тайный код, открывающий сейфы «детей Солнца», — сказал Бен Гадиз. — Ты был тем связующим звеном, которое приводило в действие всю машину и заставляло законы работать на них. Не могут же такие гигантские деньги упасть с неба. Их появление должно было иметь легальные обоснования, иначе их могли просто конфисковать. А «Вольфшанце» не хотела идти на такой риск. Это было гениальное мошенничество.
Ноэль уставился в стену. Он стоял лицом к стене, смотрел на блеклые обои с едва заметным узором: концентрические круги образовывали сложный рисунок. Из-за слабого освещения или, может быть, из-за пелены на глазах ему показалось, что эти круги бешено вращаются, то исчезая, то вновь возникая на обойной бумаге. Круги. Круги лжи. И ни одной прямой линии. Ни одной прямой правды. Только круги. Только ложь. Обман.
Он услышал свой сдавленный крик и понял, что яростно барабанит кулаками по этим нарисованным кругам, желая их уничтожить, разорвать, стереть.
Он почувствовал прикосновение чьих-то рук. Родное прикосновение.
К нему воззвал страдающий человек. И этот человек тоже был обманом!
Где он? Что совершил?
Его глаза наполнились слезами — он понял это, потому что круги на стене вдруг расползлись и превратились в бесформенный клубок кривых линий. Хелден обняла его, повернула к себе и нежными пальцами стала смахивать слезы с его щек.
— Любимый! Единственный мой...
— Я... его... убью! — снова и снова повторял он с неколебимой решимостью в голосе.
— Да, убьешь! — ответил ему голос, гулко прозвучав в мозгу Холкрофта. Голос принадлежал Бен Гадизу, который отстранил Хелден, развернул к себе Холкрофта и прижал его к стене. — Ты убьешь!
Ноэль напряг воспаленные глаза и тщетно пытался унять дрожь в теле.
— Ты не хотел, чтобы я смотрел на нее.
— Да, я понял, что ничего не смогу с тобой сделать, — тихо ответил Яков. — Я это понял, когда ты ринулся к дому. Уж на что я прошел такую подготовку, какой никому и не снилось, но в тебе таится какая-то нечеловеческая сила. Не знаю, надо ли мне сейчас это говорить, но я благодарю Бога, что ты не мой враг.
— Что-то я тебя не понимаю.
— Я даю тебе возможность осуществить вариант Хар-Шхаалаф. Это потребует невероятной дисциплины и самоотдачи, но ты на это способен. Я тебе скажу откровенно: я бы не смог это осуществить, но ты, возможно, сможешь.
— Что именно?
— Ты должен появиться на встрече в банке. Вместе с убийцами твоей матери, вместе с человеком, который приказал убить Хелден, убить Ричарда Холкрофта. Ты будешь с ним. Будешь с ними. Ты подпишешь бумаги.
— Ты с ума сошел! Ты сошел с ума!
— Нет! Мы изучили законодательство. Тебе надо подписать документ, размораживающий счет. Согласно этому документу в случае твоей смерти все права распоряжаться деньгами переходят к твоим сонаследникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173