Полячка, изловчившись, поймала остренькими крепенькими зубами ладонь в белой перчатке.
Генрих Гиммлер вскрикнул. Отдернул руку. Отскочил обратно к столу. Мать твою, как говорят русские! Кто кого тут пытает?! Ох, и дорого же заплатит польская тварь за свою выходку. Сломить пленницу, покорить ее становилось отныне делом чести.


* * *

Когда сзади скрежетнула дверь, рейхсфюрер не счел нужным оборачиваться. Рявкнул через плечо:
– Пшел вон!
Доктора с пыточным инструментом он пока не вызывал, а все остальное может подождать. Теперь пусть подождет даже цайт-тоннель.
Гиммлер не отводил глаз от раскрасневшегося лица полячки. И от лица и от всего остального тоже. Хороша! До чего ж хороша, стервочка! А девчонка жадно хватала ртом воздух и хлопала глазищами. И хрипло дышала. Обнаженная грудь ходила ходуном. Генрих Гиммлер любовался. Генрих Гиммлер чувствовал, как нарастает возбуждение. А дверь за спиной все не закрывалось. Что за неслыханная наглость?!
– Я же просил меня не беспокоить! – прозвенел металлом голос рейхсфюрера.
В ответ тоже звякнули металлом. И еще. И еще ближе. Гиммлер крутанулся на каблуках. И подавился собственным криком. К нему приближался рослый широкоплечий человек в… О майн готт! В боевых доспехах! В средневековых доспехах!
Глухой ведрообразный шлем-топхельм закрывал лицо. На шлеме – сбоку, справа, – вмятина. Длинная такая и глубокая борозда. След меча, арбалетного болта или срикошетившей пули. Под топхельмом шумно дышали. На рыцарской перевязи болтались пустые ножны. Шпоры царапали пол. Звенела посеченная кольчуга. Белую накидку-котту – измазанную, изорванную, изрубленную – украшал черный крест. Такой же крест – на грязном плаще. Слева, у плеча, сочащегося кровью.
«Тевтонский! – отстраненно подумал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. – Крест тевтонского ордена Святой Марии».
Рука Гиммлера в прокушенной белой перчатке метнулась к кобуре. Не успела – перехватили цепкие пальцы в перчатке железной, латной рукавице. Левую руку тоже сжали стальные клещи.
Целую секунду они молча топтались на месте в танце ненависти, секунду смотрели друг на друга. Один – из-под козырька фуражки. Другой – из амбразуры рыцарского шлема.
Сквозь смотровую щель топхельма бывший омоновец Василий Бурцев видел двоих. Сзади, в каменной нише, – повисшую на цепях дочь Лешко Белого, гордую малопольскую княжну Агделайду Краковскую. Свою жену. Нагую, с разбитым лицом. И прямо перед собой – рейхсфюрера СС. Круглая физиономия. Маленькие ухоженные усики. Свастика на рукаве. Тотенкопф Эсэсовская эмблема «Мертвая голова» – череп со скрещенными берцовыми костями

и орел Третьего рейха на фуражке. Аккуратненький, но забрызганный бурыми пятнами галстучек. Чистоплюйские белые перчатки в кровавых разводах. Начищенные сапоги. Широченные галифе. Очки мирного интеллигента, никак не вязавшиеся с эсэсовской формой.
– Генрих Фон Хохенлох? – выдохнул рейхсфюрер с надеждой. – Магистр? Это вы?
Бурцев не ответил. Ударил. Головой. Целя в переносицу. Боевой средневековый шлем попрочнее фуражки и очков будет. И чистого веса в нем – четыре-пять кагэ.
Козырек под фашистской кокардой треснул. Фуражка слетела с головы. Брызнули, посыпались стекла очков. Хрустнул носовой хрящ. Из расстегнутой кобуры выпал пистолет. А сам рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер рухнул на стол. На лампу. На папку со свастикой и секретными бумагами. Сполз на пол, опрокидывая стул.
Пелена боли застилала глаза. Кровь из сломанного носа бурлила в глотке, мешала дышать, а он шарил вслепую под столом. Рука достала. Что-то поддалось, сдвинулось под пальцами. Не то! Кран! А ему нужна была…
Вот она! Кнопка вызова охраны! Рейхсфюрер ткнул, вдавил до упора. И только теперь понял, что бесполезно, что никто уже не поможет. Раз этот тевтонский рыцарь вошел в камеру допросов, значит, охрана мертва.
Звонок, коротко дзинькнувший в пустынном коридоре за открытой дверью, не избавил от кошмара, не призвал автоматчиков, дежуривших у входа.
Рейхсфюрера оторвали от кнопки, приподняли за шкирку. Как котенка! Удар латной рукавицы был страшнее тычка шлемом. Лязгнули и посыпались зубы. Взорвалась невыносимой болью сломанная челюсть.
Как его поднимали во второй раз, Генрих Гиммлер не чувствовал. Сознание прояснилось лишь на мгновение. Чтобы выцепить из кровавого марева каменную кладку, несущуюся навстречу. Потом стена Ударила. А больше не было ничего.
Брошенный головой о камни рейхсфюрер СС лежал лицом вниз. Кровь ленивой струйкой стекала в открытый слив.
Кап-кап-кап – снова бились о бетон редкие капли.

Глава 1

– Ох, и везет же нам, Василий! Давно я не плавал в таких спокойных водах.
Бурцев стоял за штурвалом. Джеймс Банд расхаживал по рубке с видом заправского морского волка. Папский шпион-брави, стойкий китаец Сыма Цзян, да еще, как ни странно, рыжеволосая Ядвига – супруга добжиньского рыцаря пана Освальда – раньше других привыкли к безумной, по меркам этих времен, скорости и несмолк ающему гулу двигателей под ногами. Остальные пока побаивались трофейной немецкой «ладьи» и передвигались по «раумботу» с осторожностью.
– Да, повезло, – сдержанно ответил Бурцев.
Он тоже был рад, но боялся отпугнуть удачу.
– А во-о-он там слева, видишь, берег? – не унимался брави.
Бурцев вгляделся. Ничего, кроме неясной серой дымки на горизонте… Может, в самом деле, берег, а может, и нет.
– Это Крит, Василий! Мы уже огибаем Крит. Адриатику прошли, Ионическое море – тоже. Считай, две трети пути позади!
– Ну и славно!
Бурцев снова смотрел вперед. Садиться на мели или налетать на скалы не хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15