Парень кивнул:— Семейство Комура еще во времена Эдо Период японской истории с 1600 по 1868 гг.

начало заниматься изготовлением сакэ. Большое дело у них было. Отец Комуры — того, что устроил библиотеку, — прославился на всю страну как библиофил. Хобби у него такое было. А его отец сам был поэтом, сочинял танка. Поэтому многие писатели, приезжая на Сикоку, наведывались сюда. Вакаяма Бокусуй, Исикава Такубоку, Сига Наоя… ВакаямаБокусуй (1885—1928) — японский поэт, автор сборников танка. Исикава Такубоку (1886—1912) — японский поэт, прозаик, литературный критик, оказавший больше влияние на развитие поэзии танка. Сига Наоя (1883—1971) — японский писатель, автор рассказов и автобиографического романа «Путь в ночном мраке»

Некоторые подолгу здесь задерживались. Нравилось, наверное. Семья жила старыми традициями и денег на искусство и литературу не жалела. Обычно в таких семьях в каком-нибудь поколении попадается тип, который спускает все состояние, но с Комура, к счастью, такого не случилось. Увлечения увлечениями, но и о делах забывать не надо.— Богачи, наверное… — заметил я.— Еще какие! — проговорил парень и чуть скривил губы. — Ну, сейчас, может, не такие богатые, как до войны, но денег у них достаточно. Иначе не содержали бы такую превосходную библиотеку. Конечно, фонд создали, чтобы налог за наследство меньше платить, но это уже другой разговор. Если интересно, сегодня в два часа будет короткая экскурсия по дому. Присоединяйся. Экскурсии раз в неделю, по вторникам. Сегодня как раз вторник. На втором этаже редкая коллекция живописи и каллиграфии. Дом и в архитектурном смысле очень интересный. Так что посмотреть не вредно.— Спасибо, — сказал я.Он улыбнулся: мол, не за что. Опять взял карандаш и постучал им по столу. Тем концом, где ластик. Тихонько так, словно хотел меня подбодрить.— А экскурсоводом вы будете?На лице Осимы снова мелькнула улыбка:— Я здесь всего-навсего помощник. А отвечает за все Саэки-сан. Она моя начальница. Дальняя родственница господина Комуры. Саэки-сан и проводит экскурсии. Прекрасный человек. Она тебе непременно понравится.
Я вошел в просторный зал с высоким потолком и стал бродить вдоль полок в поисках чего-нибудь интересного. Потолок поддерживали превосходные балки из толстых бревен. В окна вливались потоки солнечного света. Такое солнце бывает только в начале лета. Рамы были распахнуты наружу, и я слышал, как в саду поют птицы. На ближних полках, как и говорил Осима, стояла поэзия. Сборники, критика, биографии поэтов. Много книг по краеведению.В глубине зала хранились книги «для широкого читателя». Антологии японской и мировой литературы, собрания сочинений разных авторов, древний эпос, философия, драма, искусствоведение, социология, история, биографическая литература, география… Одну за другой я брал их в руки, открывал, и со страниц на меня дышали века. Особый запах глубоких знаний и бурных страстей, мирно спавших в переплетах многолетним сном.В конце концов я выбрал один том «Тысячи и одной ночи» из многотомного бёртоновского Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон (1821 — 1890) — британский исследователь-ориенталист. Его перевод «Тысячи и одной ночи» на английский (1885—1888) считался самой скандальной работой своего времени

издания в красивом переплете и направился с ним в читальный зал. Мне давно хотелось прочесть эту книгу. Библиотека всего несколько минут как открылась, поэтому в читальне больше не было никого, и этот изысканный зал оказался в моем полном распоряжении. Все было в точности, как на фотографии в журнале. Высокий потолок, просторно, уютно. Налетавший время от времени легкий ветерок бесшумно шевелил белые занавески на распахнутых окнах, принося запахи с побережья. Удобные диваны, не придерешься. В углу старое пианино. Мне показалось, что я в гостях у старого приятеля.Устроившись на диване и оглянувшись по сторонам, я понял: вот оно, место, которое я так долго искал. То самое — тихое и спокойное, изолированное от остального мира. Но до сих пор оно было для меня чем-то воображаемым, потайным. Я и представить не мог, что нечто подобное в самом деле где-то существует. Я закрыл глаза, вдохнул, и ощущение растворилось во мне мягким невесомым облачком. Изумительное чувство! Я медленно провел рукой по диванной подушке в кремовом чехле. Встал, подошел к пианино, откинул крышку. Едва касаясь, положил пальцы на пожелтевшие клавиши. Закрыв крышку, прошелся по залу, ступая по старому ковру, на котором были вытканы гроздья винограда. Повернул старинную оконную ручку. Зажег торшер. Потушил. Осмотрел развешенные по стенам картины. Потом снова уселся на диван и стал читать. Ушел в книгу с головой.Когда настало время обеда, я извлек из рюкзака бутылку минералки и бэнто и перекусил на выходящей в сад открытой галерее. В саду было полно птиц. Они перелетали с дерева на дерево, спархивали к пруду попить воды, прихорашиваясь, чистили перышки. Некоторых я раньше никогда не видел. Тут откуда-то возник здоровый рыжий котяра, и птиц как ветром сдуло, а он на них даже внимания не обратил. Ему просто захотелось погреться на солнышке на мощеной дорожке.— Что? Каникулы в школе? — спросил Осима, когда я по пути в читальню зашел к нему снова сдать рюкзак.— Да нет. Это я сам себе маленькие каникулы устроил, — ответил я, осторожно подбирая слова.— Бастуем, значит?— Ну…Осима с интересом посмотрел на меня:— Что значит «ну»?— Не бастуем. Просто я решил в школу не ходить.— Как это? Просто взял и решил?Мне осталось только кивнуть. Я не знал, что ответить.— У Платона в диалоге «Пир» Аристофан рассказывает, что в древнем мире, о котором сложены мифы, жили три вида людей, — сказал Осима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25