Ну, допустим, отыщу я его — и что дальше? Только выдам себя наблюдателям: вот, догадался, что вы за мною подсматриваете. А они в ответ, чего доброго, пустят лифт еще медленнее. Нет уж, увольте. Я и так не успеваю ко времени, которое сам назначил.
И я решил просто ждать, не делая ничего особенного. В конце концов, я пришел сюда, чтобы выполнить заказ и уйти. Мне нечего бояться и незачем напрягаться.
Я прислонился к стене, сунул руки в карманы и еще раз пересчитал мелочь. Три тысячи семьсот пятьдесят иен. Сосчиталось без сучка без задоринки. Раз — и готово...
Три тысячи семьсот пятьдесят?!
Подсчет неверен.
Я где-то ошибся.
У меня вспотели ладони. За последние три года, пересчитывая мелочь в карманах, я не ошибся ни разу. Это не просто ошибка. Как ни верти, дурное предзнаменование. И пока оно не разродилось явным несчастьем, я должен отвоевать утраченные позиции.
Я закрыл глаза и тщательно, словно промывая линзы очков, опустошил сначала правое, а потом левое полушария мозга. Затем вынул руки из карманов и помахал ими в воздухе, чтобы просохли ладони. В общем, подготовился кропотливо и тщательно — как Генри Фонда в «Уорлоке»перед тем, как начать перестрелку. Не знаю, при чем здесь этот фильм, но «Уорлок» я просто обожаю.
Убедившись, что руки высохли полностью, я снова сунул их в карманы и начал считать в третий раз. Если сумма третьего подсчета совпадет с суммой первого или второго — тогда ничего страшного. Каждый может ошибиться. Во-первых, я нервничал, оказавшись в необычной ситуации, а во-вторых — придется признать — слишком уверовал в собственную непогрешимость. это и привело к банальной ошибке. В общем, нужно установить точную сумму — и я спасен.
Однако спастись таким образом я не успел, потому что двери лифта открылись. Без предварительного сигнала и без малейшего шороха створки дверей плавно разъехались в стороны.
Задумавшись над тем, что творится у меня в карманах, я даже не сразу понял, что двери открыты. Точнее сказать, я увидел: двери открыты, — но какое-то время не соображал, что это означает. А это означало: А) что передо мною вдруг опустело пространство, и В) что лифт, в котором я нахожусь, наконец-то прибыл по назначению.
Я бросил перебирать монетки в карманах и обвел глазами распахнувшийся коридор. В коридоре стояла девушка. Пухленькая девушка в розовом костюме и розовых туфлях. Костюм из добротной блестящей ткани весьма органично сочетался с ее гладким лицом. Она окинула меня долгим, оценивающим взглядом и склонила голову набок. Будто хотела сказать: «Ну что, так и будете там стоять?» Я понял, что досчитать мелочь мне, видно, уже не светит, вынул руки из карманов и шагнул в коридор. Двери тут же сомкнулись у меня за спиной. Словно только и ждали, когда я выйду.
я огляделся, но не заметил вокруг ничего, что могло бы объяснить, куда я попал. Одно понятно: я нахожусь в коридоре огромного здания. Умозаключение на уровне первоклассника.
Странный, на удивление безликий интерьер. Как и в лифте: все из добротного материала, но взгляду абсолютно не за что зацепиться. До блеска отполированный мраморный пол, белые стены с кремово-желтыми пятнами — точь-в-точь как оладьи на завтрак. По обеим сторонам— массивные деревянные двери, на каждой металлическая табличка с номером. При этом номера чередуются в каком-то бредовом беспорядке. За номером «936» следует «1213», потом «26». Как ни крути, такой нумерации не встретишь нигде. Что-то здесь явно не так.
Молодая женщина почти не раскрывала рта. Очевидно, она все же сказала мне что-то вроде «сюда, пожалуйста», — по крайней мере, ее губы двигались именно так, — но голоса я не услышал. В свое время я два месяца ходил на курсы чтения по губам, и поэтому смог худо-бедно понять, что она имеет в виду. Но тут же подумал, что с моими ушами творится какая-то ерунда. Мертвая тишина в лифте, беззвучные кашель и свист... Черт возьми, неужели у меня слух испортился?
Для проверки я еще раз кашлянул. Кашель снова прозвучал как-то странно — но все ж не так безнадежно, как в лифте. Я с облегчением вздохнул: доверие к собственным ушам частично восстановилось. Все в порядке, я не оглох. Это у нее проблема со связками.
Я шел за девушкой. Ее острые каблучки бодро цокали по мрамору, как молотки забойщиков в карьере пополудни, и звонкое эхо разносило их стук вдоль пустынного коридора. Ее плотные икры, затянутые в чулки, отражались в зеркальном полу.
Просто пухленькой назвать ее нельзя. Молодая, симпатичная — и все-таки слишком полная. Всегда немного странно, если девушка молодая и симпатичная — и вдруг такая толстая. Шагая за ней, я разглядывал ее фигуру с тыла. Она была так пышно окутана своей плотью, будто на обычного человека среди ночи вдруг выпал снег и намел приличные сугробы.
Я всегда теряюсь в обществе молодых симпатичных толстушек. Почему — сам не знаю. Может, сразу начинаю думать, как и что она ест. При виде толстой женщины я сразу представляю, как она с хрустом дожевывает листики кресс-салата в остатках гарнира и подбирает кусочком хлеба остатки сметанного соуса на тарелке — так, словно ее сто лет не кормили. Эта картина — образ ее жующей — разъедает мозг, точно кислота золотую монету, и все прочие органы моего тела уже не реагируют на эту женщину как положено.
Если это просто толстая женщина — никаких проблем. На просто толстушек я реагирую, как на тучки в небе. От того, что они появляются на горизонте, в моей жизни ничего не меняется. Однако с молодой симпатичной толстушкой все обстоит совершенно иначе. Здесь я уже вынужден кое в чем определиться. Иначе говоря, появляется вероятность того, что я с ней пересплю, и вот тут в голове начинается путаница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22